Надгробие Дэнни Фишеру
Шрифт:
— Мистер Фишер и мисс Петито. Пожалуйста, входите!
Я встал, подошел к Нелли, взял ее под руку. Чопорная женщина сухо кивнула нам, и мы прошли вслед за ней в небольшой зал с возвышением посредине.
— У вас есть разрешение на брак, молодой человек? — спросила женщина.
— Да, мэм, — поспешно ответил я, протягивая ей разрешение.
Из боковой двери бесшумно вышел высокий статный мужчина с добрыми, внимательными глазами и с достоинством поднялся на возвышение.
— Не надо так нервничать, молодые люди, — начал он. — Это займет не более минуты. Вы привели с собой свидетелей?
Я смущенно помотал головой и облизнул пересохшие губы. Нелли покраснела.
Седовласый ободряюще улыбнулся.
— Ничего страшного. Мисс Шварц, не будете ли вы так любезны пригласить сюда на минутку мистера Симпсона?
— Да, конечно, мистер Киль.
— Ваше имя — Дэнни Фишер? — спросил он.
— Да, сэр.
— Возраст?
— Двадцать три. Точно, как там записано.
— Элеонора Петито?
Нелли молча кивнула, и он вновь уткнулся в лицензии. В этот момент вернулась его строгая помощница, ведя за собой маленького человечка с птичьей головой, одетого в темный костюм.
— Ну вот, теперь можно начинать, — улыбнулся мистер Киль и пододвинул к нам лицензию. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. И здесь.
Дрожащей рукой Нелли поставила свою подпись. Потом по очереди расписались: я, свидетели и наконец сам мистер Киль.
— Пожалуйста, возьмитесь за руки, — торжественно произнес мистер Киль. — Согласна ли ты, Элеонора Петито, взять в законные мужья Дэниеля Фишера?
— Да, — тихо, но твердо произнесла Нелли.
— А ты, Дэниель Фишер, согласен ли взять в законные жены Элеонору Петито?
— Д-да, согласен, — сорвавшимся голосом подтвердил я.
— Властью, вверенной мне городом Нью-Йорком, объявляю вас мужем и женой. Живите в мире и согласии. Желаю вам счастья и много здоровых детей. А теперь, молодой человек, поцелуйте свою жену, заплатите два доллара и можете быть свободны!
Мы неловко поцеловались и поспешили к выходу. Насмешливый голос мистера Киля заставил нас вздрогнуть и растерянно обернуться.
— Не хотите ли вы забрать свое брачное свидетельство? — улыбнулся он.
Я густо покраснел и вернулся к столу.
— Спасибо, сэр.
Стоя на ступеньках Сити-холла, мы счастливо переглянулись. На улице все вроде бы осталось по-прежнему. И все-таки что-то переменилось. Теперь мы были мужем и женой. Нелли взяла меня под руку.
— Сначала пойдем и сообщим об этом событии моей родне.
— Согласен.
— А потом навестим твою семью, — твердо закончила Нелли.
— А это еще зачем? — удивился я. — Это не их дело, да и потом, это им совершенно безразлично.
— Зато мне это не безразлично, — решительно отрезала моя жена. — Я хочу, чтобы они знали!
— Но им наплевать на нас, стоит ли унижаться?
Нелли сжала мой локоть и произнесла, подражая мистеру Килю:
— Не хочешь ли ты, Дэниель Фишер, начать супружескую жизнь со скандала?
— Нет, дорогая.
— Тогда пойдем и сообщим им.
— Хорошо, — согласился я. — Пойдем и сообщим. И вообще, я готов ходить по Нью-Йорку и кричать, что взял в жены самую красивую девушку на свете!
— А что, это неплохая идея.
Швейцар предостерегающе выставил руку и вопросительно посмотрел на нас.
— Квартиру мистера Готкинса, пожалуйста, — сказал я.
Он вежливо кивнул.
— Апартаменты мистера Гордона находятся на двадцать первом этаже. Номер С-21.
Мы миновали швейцара и подошли к двери лифта. Учтиво поклонившись, мальчик-лифтер спросил, какой этаж нужен. Я сказал ему и шепотом спросил Нелли:
— Что это еще за «мистер Гордон»?
— В прошлом году он официально сменил фамилию, — так же шепотом ответила она мне.
Я понимающе кивнул: фамилия Готкинс была хороша только для Бруклина, для фешенебельного района больше подходила фамилия Гордон.
Шел десятый час вечера. После посещения родителей Нелли мы устроили себе праздничный обед, а потом направились к моим. Теперь они жили в скромном, но пристойном месте по Вашингтон Хайтс. Привратник объяснил нам, что по пятницам Фишеры обедают у своей дочери.
Все эти явные свидетельства богатства и процветания вселяли в меня смутное беспокойство. Старики Нелли встретили меня на удивление радушно. Правда, сначала, когда отец открыл дверь и увидел нас, нам пришлось выслушать очень много итальянских слов, которых я не понял, но ясно было, что это не просто «здравствуйте». Нелли быстро вставила в его речь несколько фраз по-итальянски, он еще понесся было по инерции, но тут же замолчал, открыв от изумления рот. Потом он покорно отошел в сторону и пропустил нас в дом. Здесь мы попали в объятия матери Нелли, которая уже громко причитала и плакала. Нелли тоже пустила слезу. Я неловко наблюдал за всем этим, не зная, что делать. Отец Нелли, по-моему, был тоже совершенно растерян из-за этих бесконечных потоков слез и причитаний. Выскочил Зеп и принялся радостно колотить меня по спине кулаками. Откуда-то возникла сестра Нелли; теперь они плакали втроем. Вдруг отца осенило: он махнул рукой и поспешил за вином.
После двух бутылок все немного успокоились и смогли дружелюбно осмотреть меня. Мама Петито помогла Нелли упаковать чемодан и пригласила, правда не очень настойчиво, нас на ужин. Но мы отпросились, извинившись, что нам надо еще устраиваться в гостинице и повидать моих родителей. Я подхватил чемодан со всем приданым Нелли, и мы вышли на улицу…
Лифт плавно остановился, двери бесшумно открылись.
— Четвертая дверь через зал, — любезно подсказал мальчишка-лифтер, и я сунул ему десять центов.