Надгробие Дэнни Фишеру
Шрифт:
— Ты его не любишь… — тихо заметила мама.
Дочь вскинула голову, взглянула на мать и вновь поспешно отвела глаза.
— Я люблю его, — выдавила она.
— Тебе не обязательно выходить за него замуж, если ты его не любишь.
Мими уже полностью взяла себя в руки, она откликнулась бесстрастно:
— Все в порядке, мама. Все это — детские капризы.
Мама посмотрела на нее строго и участливо.
— Может быть, ты думаешь, что сразу станешь взрослой, как только выйдешь замуж? Не забывай, доченька, что я еще не подписала своего разрешения на этот брак.
Мими молча посмотрела на себя в зеркало, встала и подошла к раковине, чтобы умыться.
— Всю жизнь, Мириам, — продолжала мама, — тебе придется находиться рядом с этим человеком. Всю жизнь тебе придется скрывать…
— Мама! — в отчаянии воскликнула Мими. — Но теперь уже поздно говорить об этом!
— Нет, не поздно! Ты еще можешь изменить свое решение.
Мими покачала головой, жесткие складки легли в уголках ее по-детски пухлого рта.
— Поздно, мама, и ты сама об этом знаешь… Я подписала себе приговор уже тогда, когда впервые пошла к нему, чтобы узнать, где Дэнни. Да и что я могу сейчас сделать? Вернуть ему все деньги, которые он потратил на безуспешные розыски Дэнни? Вернуть те пять тысяч, которые он одолжил отцу на приобретение магазина? Возвратить всю подаренную им одежду, украшения, обручальное кольцо и сказать: «Извините, это была ошибка»?
Глаза матери потемнели от боли.
— Уж лучше это, чем всю жизнь быть несчастной. Не позволяй нам сделать с тобой то же, что мы сделали с Дэнни.
— Мамочка, — Мириам обняла мать, — не вини себя в том, что случилось. Во всем виноват только характер отца, его гордость и нетерпимость.
— Нет, я тоже виновата. Я могла остановить его, — упрямо твердила мама. — Поэтому я сейчас говорю с тобой. Я не хочу повторять одну ошибку дважды.
— Никакой ошибки нет, мама, — ответила Мими, вновь усаживаясь перед зеркалом. — Сэм любит меня. И я его люблю, только… может быть, не так сильно. Со временем, когда у меня появятся дети, мы с ним сравняемся. Он добрый и щедрый. Все будет нормально. — Мама с сомнением смотрела на нее. — Не беспокойся, мама. Я знаю, что делаю. Я действительно хочу этого.
Мириам испуганно сидела на краешке широкой кровати, чувствуя, как от страха у нее холодеют руки и ноги. Он шумно чистил зубы в ванной, заканчивая вечерний туалет. Шум воды смолк, и Мими поспешно юркнула под прохладные простыни и сжалась в комок. Он подошел к кровати и щелкнул выключателем. Комната погрузилась в тревожно-таинственный полумрак. Тяжело вздохнула кровать под его мощным телом. Мими лежала, отчаянно стараясь унять нервную дрожь. Он потянулся к ней и осторожно тронул плечо. Она еще крепче сжала зубы.
— Я люблю тебя, малышка, — мягко проговорил он. — Не бойся меня, глупая. Я не сделаю тебе больно.
Вдруг ее глаза наполнились слезами. Она быстро повернулась к нему и жалобно спросила:
— Правда, Сэм? Ты правда любишь меня… после того, что я с тобой сделала?
Он нежно поцеловал завиток на ее виске.
— Конечно, дорогая, люблю. И потом, ты ничего не сделала мне плохого.
Мими расслабилась в его объятиях, приподняла голову и легко поцеловала его в губы, словно маленькая девочка своего отца.
— Спасибо, Сэм, — благодарно прошептала она.
Она закрыла глаза, он целовал ее шею, грудь… Гладил, успокаивая, по голове. Точно так же обычно ласкал ее Джордж. Она сердито отогнала непрошеное воспоминание. Это все уже не могло иметь отношения к ее жизни. Ведь Сэм не виноват, что стал ее мужем. Если кто виноват, то только она сама. Она сама этого захотела в тот самый момент, когда они с Нелли впервые пришли к нему.
Она смело обняла его и прижалась к его сильному телу, чтобы найти защиту от тревог, сомнений, воспоминаний.
…Он умиротворенно лежал на спине, ее голова покоилась на его плече.
— Все нормально, малышка? — заботливо шепнул он ей на ухо.
— Да, — прошептала она.
Но в глубине души она знала, что лжет. Ей придется лгать всю жизнь. Лгать и бояться, что он вдруг узнает правду, прочтет ее мысли. Только что, когда они были вместе, перед ее глазами было совсем другое лицо.
«Боже, — молча молилась она, — неужели всю жизнь мне придется переступать через себя? Всю жизнь бояться? Помоги мне, Господи!»
Сэм крепко спал, не подозревая о тягостных думах, терзавших его законную — перед Богом и людьми — жену. Ну что ж. Так лучше. Пусть остается в счастливом неведении.
Я поежился, поднял воротник и надвинул мягкую широкополую шляпу на самые глаза. Противный дождь все равно попадал за шиворот и охлаждал мою иссушенную двухлетним скитанием душу. Пол-Америкй исколесил я за это время, перебиваясь случайными заработками, не зная утром, где найду приют на ночь. Два года вдали от дома, без известий о семье, о Нелли, о Мими и Сэме. Воспоминания о родных и близких отдавались тупой болью в сердце. Я старался загнать их глубоко внутрь, но они постоянно были со мной…
Но теперь я почти дома. Почти, но не совсем. Филадельфия. Достаточно сесть на поезд, и через час с небольшим я буду в Нью-Йорке. Как часто я мечтал об этом моменте, но теперь, когда он пришел, я оробел. Но я должен вернуться, должен, даже если все забыли обо мне, даже если они не очень-то желают моего возвращения.
Я взглянул на хмурое небо, на низкие рваные облака, из которых низвергались потоки воды. Окурок обжег пальцы, и я бросил его в канаву. Сигарета сердито зашипела и погасла, я невольно сравнил свою судьбу с этим окурком.
Я должен вернуться домой. Должен увидеть Нелли, маму, Мими, и даже — отца, хочет он того или не хочет. Я так устал от одиночества. Только бы увидеть их.
Я вышел из метро. Толпа на Деланси-стрит была как всегда плотной, несмотря на дождь. Люди просто не обращали на дождь внимания, так как некуда было больше идти. Я всегда любил гулять по этой оживленной улице, глядя на витрины и мечтая, что бы я купил себе, если бы были деньги. Все здесь осталось по-прежнему… Изменился только я сам.