Надо помочь бабушке
Шрифт:
Дороша, тем временем, надорвал пачку, понюхал табак и остался, весьма доволен. Он вынул из кармана трубку, набил ее дареным табачком и раскурил. В воздухе поплыл пряный аромат душистого табака.
– Хороший запах, - оценил Агофен.
– Лучше чем у драгоценного кальяна, который курит мой уважаемый шеф-учитель Муслим-Заде Глиняная башка, да продляться дни его радостной жизни до бесконечности. Даже у нас, в Блистательной Джиннахурие, нет такого душистого табака.
– Запах приятный, - вынужден был признать
А уж, какое удовольствие получал Дороша... Он полузакрыв глаза, попыхивал трубкой и принюхивался, принюхивался к незнакомому аромату. Вдоволь насладившись, Дороша открыл глаза и сказал:
– Благодарю тебя, друг Максим, за такой удивительный подарок. Некоторые мои знакомые даже не поверят, что это ты подарил мне столь ароматный табак.
– Дороша еще раз с удовольствием посмотрел на красный парусник и бережно положил пачку в карман.
– Скажут, что я его где-то...
– он замолчал, подумал немного, почесал затылок и, наконец, закончил: - что я его где-то позаимствовал.
– Ты посоветуй некоторым своим знакомым собраться всем вместе, пойти к реке, взяться за руки и коллективно утопиться от зависти, - предложил Максим.
Лепрекон задумался.
– Посоветовать, конечно, можно, - решил он, - но топиться они не станут.
– Ты и не настаивай. Это их дело. Не захотят топиться, могут повесится.
– Повеситься?.. Дороша снова задумался.
– Да!
– оторвал его от размышлений Максим.
– Откуда ты, Дороша, знаешь, что мы в Хавортию направляемся? Это ведь тайна! О том, что мы в Хавортию идем, никто кроме нас и герцога Ральфа не знает. Тебе откуда известно?
– Откуда, откуда?..
– Калоша пыхнул трубкой и в воздухе поплыл клубок душистого дыма.
– У нас, лепреконов, свои источники.
– Утечка секретной информации...
– Максим многозначительно посмотрел на Эмилия и Агофена.
– Кто из вас ляпнул?
– Я никому не говорил о нашем путешествии, - доложил Эмилий. Как уже было сказано, дракон никогда не врал, и врать не умел.
– Ты?!
– уставился Максим на Агофена.
– Нет, мой суровый друг, не я. Ты разве не знаешь, что джинны никогда не выдают секретов. Это одна из черт нашего национального характера, которая передается по наследству. Гены, знаешь ли, не позволяют.
– Прослушка в библиотеке?
– прикинул Максим.
– Это еще хуже. Значит им известен каждый наш шаг.
– Прослушка в библиотеке?
– удивился Эмилий.
– Что такое прослушка? А, вспомнил, слуховая трубка. Я читал про нее. В некоторых странах существует такое вредное техническое устройство. Но оно очень дорогое. В Гезерском герцогстве прослушек нет. Их не производят и не завозят, - он посмотрел на недовольное лицо Максима: - уверяю тебя. А ты не это?.. Может быть ты случайно проговорился ?
– Я?!
–
Агофен и Эмилий с сомнением смотрели на него. Они никому не говорили о предстоящем путешествии, значит... Значит, сболтнул он.
– Это не Максим, - вмешался Дороша.
Теперь все трое уставились на лепрекона. А лепрекон молчал. Попыхивал трубкой, молчал и глядел куда-то в сторону. Вроде, считал, что свое дело выполнил, а остальное его не касается. Но другие так не считали.
– Выкладывай!
– потребовал Максим.
– Ну...
– Дороша выпустил причудливый клуб дыма, вынул изо рта трубку, подумал немного, потом сказал: - Я о письме бабушки Франчески узнал по нашим каналам.
– По каким-таким вашим каналам? По каким, хотел бы я знать, каналам ты узнаешь государственные тайны?!
– стал допытываться Максим.
– Есть у нас один способ, - нехотя выдавил Дороша.
– Все-таки "прослушка"?
– заинтересовался Эмилий.
– Никакой "прослушки", - угрюмо сообщил Дороша.
– Тем более интересно. Расскажи нам, пожалуйста, как вы это делаете?
– попросил Эмилий.
– Не могу, - отказался лепрекон.
– Как это не можешь?!
– возмутился Агофен.
– Раз мы друзья, то должен рассказать. Таков суровый закон бескорыстной дружбы. Нас четверо и все, что есть у каждого, принадлежит нам четверым: радость и горе, кров и дорога. Последняя лепешка - на четыре части, и большой секрет - четырем скрепленным дружбой сердцам.
Дороша молчал. Смотрел себе под ноги и молчал. Потом пошарил в кармане курточки, вынул из него какую-то бронзовую фиговину и стал ее внимательно рассматривать.
– Дело нам предстоит сложное и опасное. Особенно для Баха, - нажал на лепрекона и Максим.
– А ты идешь с нами. Но какое между нами может быть доверие, если у тебя от нас есть тайны?
Дороша положил бронзовую фиговину в карман, снял треуголку, вытер рукавом вспотевший лоб и задумался. Он долго стоял так, прищурив глаза и сморщив лоб, забыв про погасшую трубку, которую машинально сунул в рот. Думал, думал, принял, наконец, решение и вынул трубку изо рта.
– Не могу.
– Как это не можешь?!
– снова возмутился Агофен.
Вид у Дороши был унылый.
– Такое, значит, дело, что не могу я вам сказать. Это не мой секрет, а всего нашего народа, всех лепреконов, - Дороша тяжело вздохнул.
– Нас мало и, может быть, нам благодаря своим секретам выжить удается...
– он жалобно посмотрел на товарищей.
– Вы уж простите меня. Могу только сказать, что кроме нас, лепреконов, никто про письмо бабушки Франчески, и о вашем походе в Хавортию не знает. А лепреконы никому не расскажут. Такие, вот, дела... Но вы правильно говорите. Я, значит, пойду. Какой я вам спутник, если не внушаю доверия.