Наедине со всеми

Гельман Александр

Наташа. Тебя же поздравить надо... С повышением тебя!

Андрей не отзывается.

Наташа. Ну, так что делать будем... Как решаем?

Андрей молчит.

Наташа. Что будем делать, я спрашиваю?

Андрей (внимательно всматривается в лицо Наташи, поднимается, подходит к ней).Наташенька, ты можешь меня выслушать... Спокойно выслушать? Ну извини за всё, прости меня. Ну сам запутался. Растерялся. Как-то все так неожиданно – одно, другое. Я прошу тебя, давай спокойно поговорим сейчас, подумаем, взвесим. Мы почему, собственно, хотели, чтоб я ушел? Ты хотела и я хотел – почему? Потому что нервотрёпка, неразбериха, меня всё время колотит, я заматываюсь... Теряю контроль над собой. Так же? Но теперь может быть иначе... Вот всего этого, из-за

чего ты хочешь, чтоб я ушел, из-за чего мы оба хотим... Теперь этого может не быть. Смотри, что сейчас произойдёт. Щетинин уедет. То есть висеть над головой у меня и над душой у меня он уже не будет. Со своим напором: давай, давай, давай. Я теперь становлюсь хозяином положения, понимаешь? Трест – это же не СМУ. Это огромная власть, огромная свобода действия. Пойми, есть уровень, который зависит от обстоятельств, как, например, начальник СМУ, а есть уровень, который создает обстоятельства. Управляющий трестом – это уже такой уровень, это выход на стратегическую высоту. По существу, я вот сейчас, в сорок семь лет, первый раз получаю возможность попробовать что-то сделать по-настоящему, как я хочу, как я понимаю. Другого такого случая может не быть. Да просто не будет! Понимаешь? Но вот так вышло, что я получаю эту возможность не в самый приятный момент моей жизни. Я получаю эту возможность в самый страшный момент моей жизни. Но если я живу, если я живой.... Что же я должен – сам себя похоронить? Я хочу попробовать. У меня есть мысли, есть соображения, как перестроить работу, есть опыт. Есть боль! Я подберу людей, толковых ребят... Настоящих. Такие люди есть, и я их знаю – прекрасные специалисты... Но поскольку они неспособны кривить душой, они теперь в тени. А я их вытащу. Я дам им хорошие должности. Сколочу. Может получиться настоящий мозговой центр... Штаб. И тогда дело пойдёт по-другому. Должно пойти!

Наташа. А куда ты денешь тот штаб, который сейчас?

Андрей. Выгоню! Там половину надо выгнать. И я это сделаю!

Наташа. Как ты это сделаешь, интересно. Это же все щетининцы. Чуть что, они будут ему звонить, а он сразу тебе: не трожь. Ты же не пойдешь против Щетинина. Он тебя поставил управляющим. Он же не знает, что у тебя иногда по ночам бывают соображения. Он знает того Голубева, который ему предан и будет всё делать, как он скажет. Вот этого, ночного Голубева он не знает. Он знает дневного Голубева.

Андрей. Так бывает в жизни, Наташа. Он выдвинул такого Голубева, какой ему нужен. А я приму трест и буду таким Голубевым, какой мне нужен... Какой нам нужен. Я достаточно унижался все эти годы и достаточно зажимал себя, свою душу, своё понимание. Я заплатил сполна... Мы с ним квиты. Я понимаю, возникает конфликт. Это неизбежно. Ну что же, пускай. Я готов к этому, я об этом думал... Я об этом непременно думаю. Жизнь у меня будет нелёгкая... Может быть, вообще кончится тем, что меня снимут. Но я хочу попробовать. Я хочу попробовать! У меня есть какая-то вера, что получится. А нет, так нет. Будет урок. Тогда уйду в тень. Я сейчас ничего не боюсь. Я сейчас не буду сидеть в кресле, вцепившись. Я буду сидеть спокойно. Тем более что в тылу у меня есть ты, которая согласна, чтоб я в три раза меньше получал, но был человеком. Я не буду, как Щетинин, брать на себя больше, чем смогу реально сделать. В этом же вся беда: он обещал слишком много, а потом начиналась свистопляска. А я не буду, я вопрос поставлю чётко: вот мои ресурсы, вот что я могу реально построить... И ничего больше. Никаких! А не понравится – до свидания! Но это будет уже какой-то осознанный уход. Или я что-то сделаю, или я пойму, что сделать ничего невозможно; нигде и никогда. А если я просто так уйду – ни то ни сё... И глупо.

Наташа. Да тебя же знают в этом тресте, как облупленного. Как это ты придешь, и вдруг ты другой? Как? Пластическая операция? Или что?

Андрей. Я об этом тоже думал, Наташа. Думал. Может быть, это кощунственно говорить, но как раз в этом отношении мне поможет Алёша. Все знают, почему мой сын остался без рук. Я теперь имею человеческое право... Прийти и сказать, что – всё... С прошлым покончено! И это будет воспринято нормально. Ещё месяц назад это было бы для меня действительно непросто, а сейчас я имею право на такой поворот... Когда-то, когда я был пацаном и взрослые говорили, ты не знаешь жизнь, ты не знаешь, какая она сложная, жизнь, я посмеивался. Я думал: ну в чём она сложная, в чём она сложная, что вы меня пугаете? А теперь вот как всё перемешалось и перепуталось! Ты не думай, я отдаю себе отчёт в том, что мне предстоит. Вся перетасовка потребует от меня... Не знаю, каких сил и какой выдержки. И какого здоровья... Которого у меня нет. Честно тебе скажу, я не очень уверен, что все это осилю, что не свалюсь. Ты же не всё знаешь. Язва – это одно. Это ладно, схватит – отпустит. Но в последнее время я стал быстро уставать, плечи делаются тяжелыми, тянут вниз. Среди дня прошу секретаршу никого не пускать, голову на стол, и полчаса даю храпака. А иначе работать не могу...

Наташа. Потому что ты в отпуске не был два года подряд. Сколько раз я просила: плюнь на всё, поезжай отдыхать. А теперь плечи тянут.

Андрей (улыбается благодарно, притягивает к себе Наташу, целует).Ничего, миленький, я выдержу... Ты увидишь. Я тебе так благодарен, Наташенька, что ты меня поддержала, всё поняла. Я ведь понимаю, как тебе трудно смириться с тем, что случилось... Я понимаю. (Целует Наташу горячо).Родненький мой, я тебе клянусь... Просто клянусь: я всё сделаю, что будет в моих силах... Ты увидишь...

Наташа. Андрей, если будет опять враньё... Опять, как было – я просто не смогу..

Андрей. Я понимаю.

Наташа. Во мне за этот месяц все перевернулось, Андрей... Я теперь другая...

Андрей. Я понимаю...

Наташа. Я сейчас просто физически не выношу никакой фальши. Даже малейшей.

Андрей. Я понимаю...

Наташа. Ты мне обещаешь, что если не будет получаться, ты уйдёшь немедленно?

Андрей. Конечно, о чем ты говоришь...

Наташа. Ведь нам ничего не грозит особенного, если ты уйдёшь...

Андрей. Конечно, ничего.

Наташа. Ведь ты можешь быть другим, Андрей... Если захочешь...

Андрей. Могу. И буду.

Наташа. Я иногда ночью просыпаюсь и смотрю на тебя... Ты такой хороший во сне, лицо разглаживается... Делается таким добрым, таким мальчишеским... Моим. Смотрю на тебя и плачу... Ну вот же он, он же мой человек, мой, а сейчас проснётся – и всё, и кончилось. Я не знаю, Андрей... Я просто с собой что-то сделаю, если ты опять...

Андрей. Ну, Наташенька... Я всё понимаю.

Наташа. Я тебе не сказала... Но я сегодня, когда ты пришел домой... В общем, ты тут по телефону болтал, а со мной в это время (кивнула на шкаф)жуткое было. Как-то всё так сошлось, и голос у тебя был какой-то гнусный, и то, что я узнала от Никитиной, и темнота... Я уже пояс искала... Нашла там, где зацепить...

Андрей (встрепенулся).Ты что?

Наташа. Правда... Если б ты задержался здесь ещё пять минут... Я бы всё. Ты просто быстро вышел... И я выскочила оттуда... Как из гроба.

Андрей. Ты брось мне! Мы ещё с тобой поживём! Еще у Алёши на свадьбе погуляем! Внуков понянчим! Трест выведем в люди! Кое-что построим в этом городе! Ты что! Наташенька? Ну, милый. (Тормошит её, целует, ласкает).Ну, милый... Солнышко моё... Наташенька...

Наташа (сквозь слёзы).Андрей, у меня к тебе есть просьба.

Андрей. Что, миленький?

Наташа. Это очень серьёзная просьба, Андрей. Она небольшая, но для меня очень важная. Если ты это сделаешь, я тогда как-то действительно успокоюсь и поверю, что, может быть, у нас получится.

Андрей. Ну, какая просьба?

Наташа. Я хочу уйти из библиотеки, и чтоб ты меня взял на работу к себе. В трест. Я хочу быть рядом с тобой. Тогда я смогу как-то отвечать за тебя... Ну, советовать, вообще быть с тобой во всём, всё понимать... О твоей работе.

Андрей. Миленький ты мой... Ну, конечно... Я подумаю. (Целует).

Наташа. Ты правда согласен?

Андрей. А почему же нет?

Наташа. Тогда у нас всё будет вместе, одно... Единое. Мы уже немолодые, Андрей, не так много осталось жить, и такая беда случилась, понимаешь? Надо как-то прожить достойно, сколько осталось. Я ведь раньше специально не касалась, не хотела вникать в твои дела – я же чувствовала, что там нехорошо у тебя, но не хотела... Я была в этом неправа, Андрей. Я не хочу, чтоб мы дальше так жили. Ты правильно сказал: я была безразлична. Держалась в стороне, плевала... Я не имела права так жить, раз я была с тобой. Я терпеть не могла Щетинина, ваши жуткие разговоры... А если теперь будут другие люди, я бы хотела, чтоб они у нас бывали, чтоб у нас было им хорошо, чтоб вы собирались здесь, решали, думали... И я всегда была бы с вами и всё знала. Я тебя очень прошу – сделай, чтоб я работала в тресте. Сделаешь, да?