Наемница из клана Прайд
Шрифт:
Девочка играла на кровати с куклой. Ее бледная кожа, местами покрытая черной коростой, висела на хрупких костях. Голубые глаза слезились кровью, маленькие ручки беспрестанно тряслись, а по лбу струился пот, выдавая сильный жар, который, вероятно, уже невозможно сбить.
— Но больше всего я хочу увидеть именно Олсена! — заявила девочка, расчесывая кукле шикарные золотистые локоны. — Очень по нему скучаю! Нам с ним будет весело… как раньше.
Сперва мне показалось, что девочка говорит с куклой — это неудивительно, ведь современные игрушки способны разговаривать,
— Кто такой Олсен? — спросила отнюдь не кукла.
Я шире открыла дверь: понимая, что девочка в палате не одна. Райвен сидел рядом с кроватью и хмуро изучал какие-то данные на экране анализатора.
— Олсен — наш пес! — охотно пояснил ребенок. — Пушистый грауч с такими смешными крылышками. Его сбила капсула в прошлом году! Мне было тааак грустно, но потом мама сказала, что мы с ним скоро увидимся, ведь собаки попадают в тот же загробный мир, что и их хозяева.
Мое появление не осталось незамеченным.
Райвен вскинул голову, отреагировав на едва ли заметное движение двери. Его хмурый взгляд приобрел весьма озадаченное выражение, когда он меня увидел. Да уж… понимаю… встретить краймера в паллиативном отделении ожидаешь в самую последнюю очередь
— Что вы здесь… — с подозрением начал он, но договорить не успел. Девочка уставилась на меня своими большими глазами, полными крови, и неожиданно улыбнувшись, с восхищением заявила:
— Вы ооочень красивая!
На мгновение у меня пропал дар речи. Дети боятся краймеров. Все дело в темной энергетике, которую они улавливают сильнее взрослых.
— Правда? — смутившись, переспросила я.
Девочка уверенно закивала.
— Вы пришли кого-то навестить? — она подалась вперед, к краю кровати, в нетерпении ожидая моего ответа. Бедняжка… Видимо, ей не хватает общения. Проклятые находятся в изоляции от всего мира. И я очень сомневаюсь, что их часто навещают. — Раньше я вас здесь не видела.
Я неуверенно взглянула на Райвена, ища поддержку в его лице. Не имею ни малейшего желания врать умирающему ребенку, но и говорить правду тоже не хочу — придется слишком много объяснять. Да и вообще… я никогда не общалась с детьми, разве что с детьми краймеров, будучи в юном возрасте. Меня до дрожи пугает мысль, что я могу случайно навредить ребенку. Своей магией или даже чарами. Я ведь не знаю, как чары влияют на детей. И надеюсь, никогда не узнать.
Вот только охотник помогать мне не стал. Он издевательски хмыкнул и не менее издевательски произнес:
— Да, мисс Прайд, мне вот тоже интересно. — Он прищурился. — Вы пришли кого-то навестить? Ночью? В закрытое для посещения отделение?
Ладно. Придется ответить обтекаемо честно.
— Вообще-то, я искала вас, господин Райвен. По личному вопросу. — Я достала из кармана брюк украденный пропуск и бросила его охотнику. — Медсестра любезно пустила меня в отделение… правда, сама она об этом еще не знает.
Поймав пропуск, Райвен скептично его осмотрел, убедился в подлинности и с надеждой спросил:
— Медсестра в порядке?
— За кого вы меня принимаете? —
Высокородный погрозил мне пальцем и, спрятав пропуск в карман камзола, сказал:
— По краю лезвия ходите, мисс Прайд.
Да я и по воде могу пройтись, если потребуется.
— Так вы друзья?! — понаблюдав за нами, определила девочка.
— Хотелось бы надеется, что да, — с намеком произнесла я, адресуя ответ Райвену… который лишь невзрачно усмехнулся, но ничего на это не сказал. Он взял планшет для записей и, насколько мне было видно, отменил все медикаменты, которые ранее были прописаны ребенку, после чего повесил планшет обратно и внимательно посмотрел на девочку.
— Давай, Оливия, — мягко велел охотник, — ложись в постель.
Она сморщила маленький носик.
— Не хочу!
— Если поспишь хотя бы час, — пошел Райвен на компромисс, — то, когда проснешься, тебе станет намного лучше.
Думаю, это была ложь. Если проклятому существу отменяют медикаментозную поддержку — это значит, что пришел конец и смерть уже стучится в дверь. Лекарства больше не помогают, а начинают отравлять. Остается еще магическая помощь… но и на ней долго не продержишься. Могу предположить, исходя из своих скудных знаний медицины, что девочке осталось от силы недели две… а потом ее мучения закончатся и она встретится со своим погибшим псом.
После пяти минут уговоров, Райвен все же смог уложить Оливию в кровать. Он вел себя профессионально, поэтому понять его отношение к Оливии, как к ребенку, а не как к пациенту, было попросту невозможно. Подключив к ее хрупкому телу датчики, считывающие все жизненные показатели — в данный момент весьма печальные — высокородный погасил в одиночной палате тусклый свет и вышел в коридор, увлекая меня за собой.
— Ругаться будете? — с легкой улыбкой поинтересовалась я.
Райвен закрыл дверь в палату и одарил меня притворно-осуждающим взглядом. Скорее притворным, нежели осуждающим.
— За то, что стащили пропуск у несчастной женщины? — с мрачной иронией уточнил он. — Которая сейчас, вероятно, пребывает в панике из-за потери документа. А после вероломно вломились в изолированное отделение, где любой пациент может негативно отреагировать на появление незнакомого существа? — Охотник покачал головой. — Подобные поступки естественны для краймеров. К тому же у меня нет настроения читать вам нотации.
— To есть, — я улыбнулась чуть шире, — мне повезло?
— Безмерно, — подтвердил Райвен, активируя рабочий анализатор.
В полутьме коридора загорелся яркий экран, на который охотник вывел все данные последней диагностики. Краем глаза я увидала эти данные… и поняла, что ошиблась. У Оливии нет двух недель. Райвен диагностировал окончательную смерть через восемь дней.
— Но в следующий раз, — между делом предостерег меня он, — нудных нотаций вам не избежать, поэтому постарайтесь больше не нарушать установленные правила моей клиники — это не так сложно, как кажется.
Даже в полутьме я видела, насколько сильно он был измотан и эмоционально истощен.