Наемник
Шрифт:
— У меня есть на то причины, — перебил он веско, потом добавил, словно оправдываясь:
— Тем более, эти вопросы я задаю тебе не по своей воле.
— Та-ак… А по чьей же тогда?
— Тебе это знать ни к чему. Пока.
— Интересное кино. Слушай, а что мне вообще позволено знать? И с чего ты взял, что я на твои вопросы отвечать собираюсь?
— Повторяю еще раз: у меня есть на то причины.
— Слушай ты, агент дьявола, либо рассказывай, какого черта это представление затеял, либо забирай свою бражку и катись отсюда.
На Дэна мое красноречие
— Ты правильно определил: я бы не стал появляться здесь, да еще таким способом, только для того, чтобы общением с тобой насладиться.
— Мне, между прочим, такое общение тоже удовольствия не доставляет, — уведомил я.
Дэн хрустнул пальцами, плеснул в стаканы водки и сообщил:
— Ладно. Неприятных вопросов больше не будет.
Так, а я уже настолько разозлился, что меня даже его присутствие здесь не удивляет.
Я склонился в комическом поклоне:
— Ой, обрадовал! Спасибо, отец-благодетель! А теперь, может, снизойдешь, просветишь дурака…
— Не юродствуй, — строго прервал меня Дэн. — У тебя тоже ко мне возникли вопросы, так? Задавай, чтобы я знал, с чего начать.
Я проглотил водку и, жуя ломтик колбасы, беспечно предложил:
— Ладно, начни с самого худшего.
Он смерил меня тяжелым взглядом:
— Думаешь? Хорошо. Через две недели тебя убьют.
Ба-бах! Ну и приколы у него. Тут еще вопрос, кто из нас спятил, я или он? Или оба? Как хотите, но это бред. Цветной и объемный.
Я принужденно рассмеялся:
— Откуда такая точность? По законам драматургии, ты теперь должен мне сообщить, что именно тебе поручено привести приговор в исполнение, — а потом поглядел на него и осекся. Дэн не шутил.
Он протирал очки полой куртки, стараясь не смотреть на меня. Да, вид у него не блестящий: я только теперь заметил, что он осунулся, под глазами темные круги, на щеках — сероватый налет щетины, глаза как у больного пса.
А он, перехватив мой взгляд, снова стал прежним Дэном — помесью рейнджера с Великим Инквизитором:
— Это не тема для шуток. Мое дело — предупредить тебя. И, возможно, предложить вариант дальнейших действий.
— Ага. И завещание заверить. Кому это я помешал, чтоб меня убивать?
— Помешаешь, — поправил он.
— Так. И кому же?
— Помешаешь ты упоминавшемуся уже сегодня Леше Зеленому.
— Да? А как насчет колумбийской наркомафии? Им я еще не мешаю жить?
А Дэн выпрямился в кресле, точно аршин проглотив, и жестко отчеканил:
— А подставит тебя ему так же упоминавшаяся уже сегодня Лариса Карцева.
Вот это уж совсем никуда не гоже. Слишком я к Ларико хорошо отношусь, чтобы позволять бухому эпигону Дж. Бонда ее имя в своих параноидальных речах трепать.
— Слушай, ты определи какие-нибудь границы своему вранью, если хочешь, чтоб тебе верили!
Дэн оставил мой сарказм без внимания. По-прежнему глядя в стену, он тусклым, невыразительным голосом
— Ты хочешь знать, как это произойдет?
— Сгораю от нетерпения.
— Хорошо. Смотри.
И тут я УВИДЕЛ.
Все события прокрутились у меня в голове за какие-то пять-десять минут, все три дня, как одно тошнотворно-подробное воспоминание. Я видел все как бы со стороны, и в то же время ощущал на себе, до мельчайших деталей, до самых незначительных впечатлений, которые можно получить с помощью пяти чувств. И при этом знал, что все, что я вижу сейчас происходит (происходило? произойдет?) в действительности. Я видел начало этой истории, легкое приключение с налетом романтики и то, что было потом. Совершенно четко запомнилось мое тогдашнее состояние — сначала недоумение, обида, сменяющаяся отчетливым ощущением того, что меня подставили, чувство гадливости от всей этой истории. И — Страх. Тот, который каждой клеточкой чувствуешь. Ужас загнанного зверя. И ночная, животная побежка по городу — уйти, спрятаться, лечь на дно… Я узнал переулок, где меня настигли летящие фары, запомнил волну замораживающего ужаса. А потом мелькнувшее в голове коротенькое, спокойно-мертвящее «Все», глухой удар, грохот тысячи военных оркестров, внезапно оборвавшийся темнотой и тишиной. Как со стороны я видел свое тело — тряпичная кукла, плавающая в кровавой луже на асфальте, слышал сухой щелчок контрольного выстрела. И то, что когда-то было моим лицом…
И все заканчивается. Я снова в Н-ске, в своей квартире. Не осталось ни мыслей, ни эмоций, только какое-то ватное безразличие. В голове — ровное, как от трансформатора, гуденье. Как в замедленной съемке вижу, что Дэн приподнимается, берет бутылку… Странно, пальцами не хрустит… Потом с тупым удивлением смотрю на стакан в своей руке. Как он тут оказался?.. Прозрачная жидкость налита до половины. Глотаю, как воду, закашливаюсь мучительно, до головной боли, судорожно вгрызаюсь в осколок бублика.
Ч-черт, десну поцарапал… Зато, кажется, вынырнул из толщи кошмара. Нет, ерунда какая-то. Не могла Ларико… Могла.
И все же я выдавил из себя:
— Не может этого быть.
— Ты сам все видел.
— И что?
— У тебя есть две недели.
— А зачем ты мне все это показывал? — говорю негромко, скрипуче, сквозь зубы. — И зачем ты вообще пришел? Предлагаешь не ждать две недели, а скопытиться прямо сейчас? Или опять достоевская ситуация, а ля Кириллов и Петенька Верховенский? А может, и записочку посмертную надиктуешь?
— Прекрати истерику, — негромко и резко бросил Дэн. А из меня тоже как-то сразу вышел весь пар.
— Уже… А как ты все это… — я сделал неопределенный жест стаканом. Даже не знаю, что именно я собирался спросить — то ли как он узнал, то ли как показал мне.
— Это неважно. То, что ты видел, в достаточной степени подстроено.
— И кем же?
— Этого я тебе не имею права сказать.
— Тогда какого лешего? А если я все хитрые планы расстрою? Я ж теперь предупрежден. И могу вообще в Бург не поехать, так что через две недели там некого будет убивать.