Наездники

Купер Джилли

Поскольку многие из присутствующих были ограничены в своем рационе той или иной диетой, первой перменой блюд были ветчина и дыня. Футболист Гарри нашел это из ряда вон экстравагантным.

– У тебя есть приятель? – спросил он Фен.

– Нет.

– Понятно. Скачки как заменитель секса.

– Какое оригинальное мнение, – вежливо сказала Фен, делая из несъеденного рулета шарики и швыряя их в Дадли.

– Так оно и есть на самом деле. Странно, наездницы обычно и сами – как лошади, а ты нет.

– Что за чушь ты несешь, – сказал толкатель ядра.

– Почему бы тебе не поехать ко мне? – сказал футболист Гарри. – Жена сейчас у матери. Я тебе понравлюсь больше, чем лошади.

– Ты так думаешь? – спросила Фен.

Вдруг зала взорвалась фотовспышками. Фотографы сгрудились вокруг опоздавшего – высокого, загорелого, очень широкоплечего мужчины. На нем была грязня куртка, темносиня рубашка, джинсы и спортивные тапочки. Он был невероятно привлекателен грубой, естественной привлекательностью и явно не был смущен те, что единственный из присутствующих одет неподходяще для обеда. Самолет из Рима опоздал; у него не было времени переодеться.

При виде его толпа официанток, синхронно встрепенувшись, как в какой-нибудь музыкальной комди, чуть не выронили массивные продолговатые серебряные подносы с мясом, которое они разносили. Одна миловидная брюнетка была так зачарована, что положила толкателю ядра пять ломтей бифштекса, продолжая глязеть на новоприбывшего, словно в трансе. Другие наперебой рванулись в кухню, и через несколько секунд новоприбывшему со всех сторон протягивали подносы с ветчиной и дыней, общим чисолм шесть штук, а также большие стаканы с ромом и «Бакарди». Стаканы он выстроил перед собой в линию, хохоча без устали и демонстрируя прекрасные белые большие зубы с несколькими золотыми коронками. На густую черную шерсть у него на груди свисала золотая иконка со Святым Кристофером.

– Кто это? – спросил толкатель ядра.

– Энрико Манчини, – сказала Фен. – Самый быстрый человке на Земле.

– Да, ведет он себя именно так, – сказал Гарри с неодобрением. – Мне не нравятся гонщики. Задирают нос, кук будто это невесть что – ездить и ездить по кругу по той же самой дорожке.

Он выглядит грубее Руперта, подумала Фен, глядя как Энрико Манчини перебрасывается шутками с парой телекомментаторов, но делает все с той же самой уверенностью, что мир принадлежит ему. Теперь он быстро расправлялся с ветчиной, рыская вокруг взглядом в поисках девочек-милашек или закадычных приятелей.

– Отличный бифштекс, – сказала Фен. – И как им удатся так хорошо приготовить мясо в таких количествах.

Она сделала большой глоток красного вина и, глянув через стол на Энрико Манчини, обнаружили, что он смотрит на нее. О господи, да он на ней дырки взглядом просверлит. Фен торопливо отвела взгляд, а через пять секунд глянула снова. Он продолжал смотреть на нее невероятно пристально, из-за вазы с желтыми хризантемами. Бифштекс потерял для Фен всю свою привлекательность. Она снова хлебнула вина и поставила локоть на стол, но он сосклознул, словно смазаный жиром. Когда Фен опять посмотрела на Энрико Манчини, он отставил в сторону цветы и улыбался ей, лениво откинувшись на спинку стула. Затем он послал ей воздушный поцелуй. Фен зардлась и поймала себя на том, что улыбается в ответ.

– Ешь мясо, Фенелла, – сказал футболист, – иначе не попадешь в Лос Анджелес.

– Спасибо, я наеась, – сказала Фен, откладывая ножи вилку.

– Жалко, если пропадет, – замеитил толкатель ядра, накалывая ломтики бифштекса на вилку. Дадли Диплок нагнулся к Фен через стол, чтобы поболтать, и принялся рассказывать длинную историю про полковника Роксборо.

– Как замечательно, – сказала Фен через пять минут, когда ей стало ясно, что нужно что-нибудь ответить.

– Я говорил, что с ним случился удар, – сказал Дадли.

– О господи, прошу прощения. Я не расслышала. С кем?

– С полковником Роксборо. Но врачи говорят, что он выкарабкается.

Фен смотрела, как Энрико Манчини пишет записку на обороте карточки со своей фамилией, указывающей место за столом.

– По-моему, у тебя есть все шансы быть выбранной мисс вечера сегодня, – сказал Дадли.

– Какое несчастье для семьи, – отозвалась Фен, думая, что они продолжают обсуждать болезнь полковника Роксборо.

– Мисс вечера, Фен! Если так, то мы с тобой непременно должны будем поговорить перед камерой сразу после. Удачи.

– Спасибо, Дадли, – сказала Фен.

Ее стакан снова был полон, кто-то поставил перед ней еще один, с бренди, а брюнетка-официантка, с некоторым разочарованием, как показалось Фен, протягивала ей карточку.

На обороте карточки с имнем Энрико Манчини он написал: «Вы уйдете со мной после ужина?»

Фен подняла глаза. Энрико продолжал смотреть на нее с этой всезнающей, многозначительной, очень уверенной улыбкой. Он поднял бровь. Фен покачала головой, шепча одними губами:

– Не могу.

– Черный или белый, – сказала официантка.

– Белый, то есть нет, прошу прощения, я хотела сказать черный.

– Мне надо в туалет, – сказал футболист.

Фен отломила кисть замороженного винограда, завернула в бумажную салфтку и клала в сумочку, чтобы отвезти Дарклис и Ире, когда почувствоала, что кто-то провел теплой рукой вдоль ее спины, сладострастно ощупывая позвоночник.

– Нет такого слова «не могу», – произнес хрипловатый голос с итальянским акцентом и, повернувшись, Фен увидела Энрико, который занял место футблиста.

У него были глаза цвета черной патоки и невероятно чувственный рот. Интересно, подумала Фен со смешком, меняет ли он улыбку, как шины своего гоночного автомобиля, когда она стирается от частых поцелуев?

– Почему ты смеешься? – мягко спросил он. – Я не нахожу тебя смешной.

– Я тебя тоже, – запнулась Фен. – Я просто нервничаю.

– И правильно делаешь, – сказал Энрико. – Ты от меня не уйдешь. Я слишком долго за тобой охотился.

– Почти час, – сказала Фен, бросив взгляд на часы.