Нагая мишень
Шрифт:
Над восточным горизонтом на черном небе маячит едва заметный кружок солнечного диска. София заявляет, что я рассеянный, и что со мной сложно контактировать. Она спрашивает про Нузана, ей хотелось бы узнать, когда мы с ним познакомились и как легче всего сделать карьеру в сфере популярной музыки. Я отвечаю ей вежливо, но кратко, после чего поворачиваюсь в сторону Неаполитанского залива.
В течение прошедшей ночи в картине морской панорамы произошли принципиальные изменения. На северном горизонте вырастает гигантская ножка атомного гриба. Гигантская его шляпка достигает стратосферы и окрашена багровым отсветом. Темно-красное сияние падает справа,
София имеет претензии ко мне за то, что я ударил, а затем выбросил за дверь ее гостя. Парень, вроде бы, весьма крутой.
— Ренато не простит тебе этого, — говорит она. — Он позовет своих дружков. Было бы лучше, чтобы ты с ними не встретился.
— Я и не собираюсь их ждать здесь, — отвечаю я. — Вообще-то, я бы с удовольствием с ними поговорил, но именно сейчас мы с Лючией собираемся в Неаполь. Можешь сказать им об этом.
— Ну почему же ты такой раздраженный? Мне бы не хотелось здесь каких-либо скандалов.
— Если бы ты знала, почему я такой…
— Никакой осмысленной причины, скорее всего, и не было. Обычная ревность, потому что Ренато хотел потанцевать с твоей девушкой.
— Знаешь что? Не исключено, что вскоре мы еще вернемся к этой теме.
Я держу Лючию за руку. К нам подходит отец Софии и дружелюбно улыбается. Он принес нам апельсины.
— А мы плывем на Капри, — говорит он. — Девушек забираю с собой. Вы могли бы отправиться туда с нами. Не желаете?
Лючия отрицательно качает головой.
— На остров мы поплывем вечером. А сейчас мы бы хотели осмотреть Неаполь. Я там никогда не была.
— Увидеть Неаполь… — Лиситано смотрит вдаль сквозь стеклянистый мираж гигантской волны, которая, принимая форму огромной арки, уже достигла высоты горы и застыла посреди залива по пути к берегам Сорренто. — До свидания на Капри.
Все они спускаются вниз, за калиткой оглядываются и смотрят в глубину сада. Лючия махает им рукой.
— Попутного ветра!
Первый раз я вижу, как она улыбается.
— Пошли за ними, — предлагаю я. — Интересно, действительно ли они спустятся на пристань.
— Ты думаешь, они не сядут на корабль?
— Есть у меня такое предчувствие.
— Они спускаются вниз, за калиткой поворачиваются и глядят в глубину сада. Лючия машет им рукой.
— Попутного ветра!
Первый раз я вижу, как она улыбается.
— Пошли за ними, — предлагаю я. — Интересно, они и вправду сойдут на пристань.
— Думаешь, им не удастся сесть на корабль?
— Есть у меня такое предчувствие.
— Но зачем им нас обманывать?
Я не могу дать ей ответ. Мысли в голове совершенно запутались. Нужно решить такую кучу вопросов, что, в конце концов, мне не ясно, какой из них самый главный.
Мы идем по направлению главной улицы. Лиситано с девушками значительно опережают нас. Перед первым перекрестком гипнотизер задерживается и оглядывается через плечо. София с Еленой тоже глядят в нашу сторону. На мостовую они выходят задом. Я на секунду оборачиваюсь, считая, будто бы за нами что-то случилось, но в глубине улицы ничего необычного не происходит. И в тот самый миг,
Мы подбегаем к месту, где я видел их в последний раз; осматриваемся по сторонам. По перекрестку проходят какие-то посторонние люди. Наши знакомые не могли успеть забежать в какую-нибудь подворотню или лавку. Перед моими глазами все еше стоят их фигуры, как они, со средины мостовой отступают к противоположному тротуару. И вот теперь, стоя на нем, мне кажется, будто бы они расплылись в пространстве.
Под вулканом
Мы идем по улочкам Сорренто к станции электричек.
Лючия задерживается перед магазинными витринами. Чаще всего, она осматривает их молча. Она не из болтливых женщин, что — особенно сейчас, когда мне нужно разобраться во всем этом кошмаре — мне очень в ней нравится. Ей хватает моего присутствия и обмена взглядами. Глаза Лючии спокойны, и она, наверняка, счастлива. Этот факт и мне приносит облегчение: мне бы не хотелось, чтобы и она стала свидетелем разыгрывающейся по сторонам трагедии.
Витрины отблескивают темно-красным светом. Вторая сторона улицы погружена в темноте. То тут, то там на обращенных к северу стенах домов я замечаю характерные «атомные тени» прохожих, которые в момент вспышки заслонили их своими телами. Вокруг зафиксированного на стенке очертания человеческой фигуры стеклянисто блестит расплавившаяся в высокой температуре штукатурка, а внутренняя часть силуэта остается матовой. Такова вот простая, и в то же самое время чудовищная причина появления «атомных теней».
Иногда между домами пробегают туманные призраки. Они выскакивают на мостовую и сразу же исчезают в темноте. Они не представляют собой какой-либо преграды для автомобилей из времени, предшествующего катастрофе. На тротуарах лежат тела умирающих. Наши ноги проникают сквозь их прозрачные, едва вычерченные в пространстве фигуры. Догадываюсь, что многие прохожие потеряли сознание или даже жизнь за пару десятков секунд перед ударом волны чудовищного давления, которая еще не добралась до берегов Сорренто: их поразило жесткое электромагнитное и тепловое излучение. Иногда мы проходим мимо больших групп поваленных на землю фигур. В открытых местах, где свет вспышки достиг тела непосредственно, их намного больше, чем в саду за домом Софии.
Тут же мне вспоминается четырехдневный период пребывания среди фруктовых деревьев возле белого домика, где, не осознавая течения времени, места или ситуации, я спал наяву и бесцельно шатался то погруженный в духовном забытье, то снова же — как мне казалось — с ясными мыслями в голове, но в состоянии физического оцепенения, граничащего с летаргическим сном. Что я там, собственно, делал?
После многих часов наблюдений я, наконец-то, начинаю ориентироваться, в чем состоит главная разница между двумя видимыми здесь и проникающими один другого стереонами. До сих пор я был убежден, что катастрофа воспроизводится в необычно замедленном, но равномерном темпе. Но такое представление не соответствовало действительности. Стереон, представляющий трагические судьбы обитателей побережья, демонстрируется совсем даже не равномерно, точно так же, как и картинка с магнитной пленки, движущейся рывками. Секундные периоды, когда действие чуточку продвигается вперед (в такие мгновения призраки неожиданно оживают), разделены длительными перерывами в пространственной проекции, во время которых прозрачный мираж катастрофы находится в абсолютной неподвижности.