Нагие и мёртвые

Мейлер Норман

– А мне здесь неплохо и без втирания очков, – возразил Полак.

– Ничего хорошего ты здесь не видишь и не увидишь до самого увольнения, – убежденно сказал Минетта и звонко хлопнул ладонью по лбу. – Проклятые москиты! – воскликнул он. Пошарив рукой под подушкой, он нашел завернутую в полотенце грязную рубаху и достал из нее небольшой пузырек с противомоскитной жидкостью. – Ну что это за жизнь? – спросил он ворчливым тоном и начал раздраженно натирать жидкостью лицо и руки. Закончив, он оперся локтем на подушку и закурил сигарету, но тотчас же вспомнил, что курить ночью не разрешается. Некоторое время он раздумывал, погасить сигарету или нет, но потом решительно и громко сказал: – А, хрен с ними, с этими порядками! – Однако сигарету все же скрыл в ладони. Повернувшись к Полаку, Минетта продолжал: – Ты знаешь, мне надоело жить по-свински. – Он взбил свою подушку. – Спать на куче собственного грязного белья, не снимая провонявшую потом и черт знает чем еще одежду. Никто и нигде так не живет.

Полак пожал плечами. Из семи братьев и сестер он был в семье предпоследним и, пока его не отдали в приют, всегда спал на раскинутом посреди комнаты около печки одеяле. К середине ночи огонь в печке угасал, и тот из детей, кто первым просыпался от холода, вставал и подбрасывал в нее уголь.

– А грязное белье носить не так уж плохо, – философски заметил Полак, – из него все насекомые убегают. – Он вспомнил о том, что сам стирал себе белье с пятилетнего возраста.

– Неизвестно, что хуже, – возразил Минетта, – зловоние или насекомые. – Он подумал о том, как одевался там, дома... В квартале он слыл пижоном, одевался лучше всех, учил всех модным танцам. А теперь на нем была рубашка на два номера больше его размера.

– А ты слышал анекдот насчет размеров обмундирования? – спросил он Полака. – Оно бывает только двух размеров: слишком большого или слишком маленького.

– Я это уже слышал, – ответил Полак.

– А-а.

Минетта вспомнил, как после обеда он, бывало, целый час неторопливо примерял рубашки и галстуки и несколько раз – то так, то сяк – тщательно причесывал свои волосы. Он делал это с удовольствием даже тогда, когда идти, собственно, было некуда.

– Вот если ты скажешь мне, как освободиться от военной службы, – снова обратился он к Полаку, – тогда я поверю, что ты можешь обвести вокруг пальца кого хочешь.

– Есть много способов, – сказал Полак неопределенно.

– Один из них – это отдать концы? Да? Кому это надо?

– Есть и другие, – загадочно повторил Полак, качая в темноте головой.

Минетта видел только его профиль. Ему пришла в голову мысль, что Полак, с его крючковатым сломанным носом и длинной, выдающейся вперед нижней челюстью, очень напоминает сейчас карикатуру на дядюшку Сэма.

– Ну какой, например? – спросил Минетта.

– Все равно у тебя пороху не хватит, – ответил Полак.

– А у тебя хватит? Почему же ты тогда сидишь? – настаивал Минетта.

– А мне нравится в армии, – ответил Полак смешным дребезжащим голосом.

Минетту такой разговор начал выводить из себя. Полака никогда не переспоришь.

– Пошел ты к ...! – буркнул Минетта сердито.

– Сам иди, – не сдавался Полак.

Они отвернулись друг от друга и укрылись одеялами. С океана тянуло прохладой. Съежившись, Минетта начал размышлять о разведывательном взводе, в который их обоих назначили. Он с ужасом подумал о том, что, наверное, придется участвовать в бою. Засыпая, он мечтательно представил себе, как возвратится домой с заслуженными в далеких краях орденскими ленточками. «Но до этого еще далеко», – подумал он, и опять ему стало страшно. Услышав донесшийся издалека орудийный выстрел, он натянул одеяло до самых ушей, и это несколько успокоило его.

– Эй, Полак, – позвал он.

– Ну-у... что тебе? – ответил тот сонным голосом.

Минетта забыл, что хотел сказать, и поэтому задал первый пришедший в голову вопрос:

– Как ты думаешь, дождь будет ночью?

– Проливной.

– Да-а...

В тот же вечер, сидя на одеялах в своей палатке, Крофт и Мартинес обсуждали новую расстановку людей во взводе.

– А этот итальяшка Мантелли – чудной человек, – заметил Крофт.

Мартинес пожал плечами. Итальянцы, испанцы, мексиканцы – все они, по его мнению, были одинаковыми. Ему не хотелось говорить на эту тему.

– Пять новых солдат, – пробормотал он глубокомысленно. – Когда же наконец наш взвод укомплектуют полностью? – спросил он, легонько хлопнув Крофта по спине. Такое выражение чувств было для него редкостью. Помолчав несколько секунд, он продолжал: – Как ты думаешь, нам придется повоевать теперь, а?

– Черт его знает, – тряхнув головой, ответил Крофт. Кашлянув как бы для того, чтобы прочистить горло, он продолжал: – Слупый-ка, Гроза Япошек, я хочу поговорить с тобой кой о чем. Я собираюсь разделить людей опять на два отделения и думаю в одно из них включить бывалых ребят, а в другое новичков вместе с тобой и Толио.

Мартинес потер свой нос.

– А Брауна в первое отделение? – поинтересовался он.

– Да.

– А капралом к Брауну Реда?

Крофт презрительно фыркнул.

– Я не надеюсь на Реда. Где уж ему командовать или приказывать, если он сам не умеет выполнять приказы. – Крофт поднял прутик и ударил им по краге. – Я думал назначить Уилсона, – продолжал он, – но тот ведь даже карту читать не умеет.

– А как насчет Галлахера?

– Я думал о нем. Его можно было бы назначить, но он в трудном положении часто выходит из себя и слишком горячится. Знаешь, – продолжал Крофт после короткой паузы, – я выбрал Стэнли. Браун прожужжал мне все уши, нахваливая Стэнли. Я считаю, что он подойдет для Брауна лучше всех.

Мартинес пожал плечами.

– Ну что ж, ты командир взвода, тебе и карты в руки.

Крофт сломал прутик пополам.

– Я знаю, что Стэнли подхалим, но у него хотя бы есть желание что-то сделать. О Реде и Уилсоне этого не скажешь. А если он не оправдает надежд, возьму да и разжалую его.

Мартинес кивнул головой.

– Ну что же, больше некого. – Он посмотрел на Крофта. – Та-а-к, значит, ты даешь мне в отделение этих сопливых новичков?

– Ага, – ответил Крофт, хлопнув Мартинеса по плечу. Это был единственный человек во взводе, которого он, Крофт, уважал, о котором даже по-отечески беспокоился, что было вовсе не в его характере. – Знаешь, Гроза Япошек, – продолжал он небрежно, – ты как-никак участвовал в боях больше, чем кто-либо, включая и меня. Отделение из обстрелянных ребят я собираюсь использовать в самых трудных вылазках и рейдах, потому что эти ребята знают, как и что делать. А твое отделение из новичков будем посылать пока на менее трудные и опасные задания. Поэтому я и назначаю их к тебе.

Мартинес помрачнел. Его лицо ничего не выражало, лишь нервно задрожало веко левою глаза.

– У Брауна последнее время сдают нервы, – сказал он.

– Да ну его к черту, этого Брауна! – раздраженно заметил Крофт. – После той переправы на резиновых лодках он все время увиливает и трусит. Теперь его очередь, а тебе надо отдохнуть, парень.

Мартинес поправил поясной ремень.

– Мартинес чертовски хороший разведчик, так? – произнес он гордо. – Браун хороший парень, но... нервы у него ни к черту. Так давай лучше мне отделение обстрелянных, а?