Наглец
Шрифт:
А после устремляю всё своё внимание на Матвеевых-старших, подключив обаяние, на которое только была способна.
Не припомню, чтобы за всю жизнь мне пришлось врать в таких объёмах, как я делала это сегодня вечером. Да ещё этот Костя, который ни разу за всё время не отвёл от меня глаз — будто я сидела перед ним без одежды; это нервировало, чего со мной не случалось ещё со школы, но я старательно игнорировала его присутствие. Помню, что постоянно улыбалась, и от этой фальшиво-милой улыбки уже болели щёки, и хотелось спустить на ком-нибудь пар.
Например, на Матвееве, который как раз
Вон даже зрачки расширились.
Наклоняюсь к нему ближе, чтобы никто не слышал того, что я собираюсь ему сказать, но Матвеев снова реагирует как-то неадекватно — начинает дышать через рот, и меня почему-то клинит на его полуоткрытых губах.
Мысленно даю себе затрещину.
— Руку-то отпусти, малахольный, — шиплю ему на ухо. — Иначе домой в инвалидном кресле поедешь.
В коридор выходим все вместе; пока Бо разговаривает с Матвеевыми по поводу фонда, я направляюсь к лифтам, и отскакиваю в сторону как ошпаренная, потому что чувствую едва уловимое прикосновение чьей-то руки к своему бедру. И не нужно быть гением, чтобы понять, кто именно это сделал — уж слишком красноречиво горели глаза Кости.
Интересно, этот придурок вообще в курсе, что я замуж выхожу?
Меня бесят эти неуместные фривольности с его стороны, которые он себе позволяет; но отчего-то я чувствую, как начинают гореть мои щёки, и мне остаётся только надеяться, что этого не видно за слоем тонального крема. Поджимаю губы и посылаю ему убийственный взгляд, убедившись, что этого никто не видит — хотя Богдану стоило бы больше внимания обращать на то, что творится вокруг.
Пока мы вместе спускаемся вниз, Богдан просит меня вызвать машину, потому что вынужден задержаться на работе; в этот момент Костя вступает в игру и любезно предлагает отвезти меня домой. Не понимаю, зачем это нужно, если для ликвидации конфликта было достаточно и моих заверений в том, что всё в порядке. Я соглашаюсь сквозь зубы, мечтая придушить этого актёра, но высказываться в присутствии Богдана и родителей Кости не рискую.
Матвеев галантно открывает мне дверь и помогает сесть в автомобиль; пока он обходит машину, смотрю в зеркало заднего вида на Бо, который подмигивает мне и скрывается за дверью компании.
Предатель.
Едва Костя садится, как я тут же даю волю едва сдерживаемому гневу.
— Надеюсь, это был последний раз, когда ты распускал свои руки, идиот несчастный, — взрываюсь, на что парень лишь ухмыляется. — Мне не нужна комнатная собачонка, таскающаяся за мной по пятам!
От моего последнего сравнения довольная улыбка сползает с его лица; я вижу, как ходят желваки на его лице, и ликую от того, что у меня наконец-то получилось хоть немного сбить с него спесь.
— Ни одна наша встреча не прошла по моей непосредственной инициативе, — слышу его ответ. Бросаю на него косой взгляд и с удивлением замечаю, что злость сделала его лицо старше — теперь он как минимум дотягивал до моего возраста. — Так что твоё сравнение неуместно.
— Жениху моему об этом расскажи, —
И она не заставляет себя долго ждать: втопив педаль тормоза в пол до упора, Костя неожиданно тормозит прямо посреди дороги; меня швыряет вперёд, отчего ремень безопасности, пристёгнутый на автомате, натягивается, больно врезаясь в тело, но от столкновения моей головы с приборной панелью всё же спасает.
— Ты выходишь замуж? — ошарашенно спрашивает он.
То есть, такая очевидная мысль не приходила в его светлую голову? Вряд ли бы Богдан вёл себя со мной так дерзко, если бы был всего лишь сыном моего босса…
— Может, ты уже отвезёшь меня домой и наконец-то провалишься куда-нибудь подальше? — снисходительно спрашиваю и отворачиваюсь к окну.
В задний бампер раздаются недовольные гудки и резкие ругательства, и Костя приходит в себя, продолжив движение. Называю ему адрес, и больше за всю дорогу мы оба не произносим ни слова — я радовалась тишине и отсутствию поползновений в свою сторону, а Матвеев, очевидно, всё ещё был в шоке.
Так ему и надо.
* * *
Всю дорогу до моего дома Матвеев молчит, словно воды в рот набрал, но я всё равно не могу отвлечься и остро чувствую его присутствие каждой клеточкой тела — рядом с ним хочется ощетиниться, выпустить иголки и защищаться. Рядом с Богданом я никогда такого не чувствовала; пусть между нами не было воспламеняющих атмосферу чувств — мне было достаточно и того, что мне с ним спокойно, безопасно и надёжно. Рядом с таким, как Костя, всегда актуален эффект неожиданности — никогда не знаешь, что случится через минуту.
А я ненавижу неожиданности.
А ещё меня почему-то напрягает эта тишина — молчаливость совершенно не идёт Матвееву как черта характера.
Ну и вот почему я об этом думаю вообще?!
Во дворе своего дома буквально вылетаю из машины, не забыв хлопнуть дверью напоследок, но Костя не даёт мне уйти просто так.
— Когда твоя свадьба? — слышу за спиной его голос.
Мне приходится обернуться, хотя очень не хочется.
— Какая разница? — холодно спрашиваю.
— Не будь язвой, — кривится парень. — Просто ответь.
— Двадцать третьего мая, — меняю гнев на милость.
Пару секунд Костя о чём-то сосредоточенно думает, а потом кивает собственным мыслям.
— Значит, у меня ещё есть время.
Загадочно ухмыльнувшись, Матвеев подмигивает мне и с визгом покрышек по асфальту срывается с места, в то время как я застываю памятником самой себе.
Что он хотел этим сказать?
Наверно, мне никогда не понять этих мажоров…
Богдан объявляется примерно через четыре часа с довольной улыбкой и новостью о том, что с фондом всё в порядке, и Матвеевы согласны сотрудничать, раз уж между мной и Костей отсутствуют разногласия. Я уже собиралась было порадоваться тому, что мне больше не придётся видеться с этим самоуверенным пижоном — ну разве что на благотворительных вечерах, устраиваемых на платформе фонда Матвеевых — но Бо снова вводит меня в состояние ступора: раз уж мы с Костей хорошо ладим (со слов его матери), то мы справимся с курированием ещё одного фонда, который они собираются открыть через две недели.