Наглый роман
Шрифт:
Хью хмурит брови и делает глубокий вдох. — Мне нужно выпить.
— Нам обоим, — бормочу я.
— Я не понимаю, в чем тут проблема, — бормочет Ваня.
— В чем проблема? — Хью хмурится. — Ты использовала этого бедного молодого человека ради его тела, а теперь просто вышвыриваешь его…
Я киваю и пытаюсь придать себе как можно более жалкий вид.
— … Так я тебя воспитывал? — Хью плюется.
— Ты никогда раньше не вмешивался в мои отношения. Зачем начинать сейчас?
— Я никогда не попадал на твои… отношения раньше. —
В напряженной тишине звонит телефон.
Мы все опускаем глаза, чтобы проверить, откуда доносится звон.
— Это мой. — Я торжествующе поднимаю мобильник.
— Это твоя мама. — Ваня отмечает имя, отображенное на экране. — Должно быть, она хочет, чтобы ты был в больнице.
— Дай мне секунду. Я поговорю это на кухне.
— Иди. — Ваня слегка подталкивает меня локтем.
Я плыву в соседнюю комнату.
Мамин голос похож на шепот по телефону. — Хадин, ты не против приехать и побыть с отцом, пока я заберу кое-какие вещи из дома, чтобы взять их с собой в больницу? Уилл собирается забрать меня, и с твоим отцом никого не будет.
Я напрягаюсь при мысли о том, что окажусь в больничной палате отца один. Затем я вспоминаю совет Вани прояснить ситуацию и заставляю себя согласиться.
— Я скоро буду там.
— Спасибо тебе, сынок. И, — мама колеблется, — я знаю, что ты не сходишься во взглядах, но твой папа в очень хрупком состоянии. Не мог бы ты, пожалуйста, не спорить с ним? Для меня?
— Ничего не обещаю.
— Мне нужно нечто большее, Хадин.
Я провожу рукой по подбородку. — Прости, мам. Это все, что я могу дать тебе прямо сейчас.
Она вздыхает и вешает трубку.
Я возвращаюсь в гостиную.
Хью поднимается на ноги. Выражение его лица меньше похоже на "чрезмерно заботливого отца", но больше на "обеспокоенного друга семьи". — Хадин, я слышал о твоем отце. Мне очень жаль.
— Спасибо. Я нужен им в больнице.
Ваня подходит ко мне и сжимает мою руку. — Езжай осторожно.
— Я так и сделаю. — Я остаюсь на месте и смотрю на нее сверху вниз. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.
— Угу.
Ее запрокинутое лицо просто напрашивается на поцелуй, но я удерживаюсь от того, чтобы прикоснуться к ее губам, и вместо этого просто смотрю на ее рот.
— И поскольку твой папа здесь, попроси его, прежде чем перетаскивать что-нибудь тяжелое или взбираться на что-нибудь высокое, — говорю я.
Она закатывает глаза. — Ты понимаешь, что я зарабатываю на жизнь тем, что ношу семидюймовые каблуки?
— Вот почему твоя неуклюжесть никогда не перестанет меня поражать. — Я заправляю ей волосы за ухо. — Веди себя хорошо.
Она хмурится. — Не указывай мне, что делать.
Я поворачиваюсь к Хью, который наблюдает за нами с озадаченным выражением лица. — Мне жаль, что я не могу остаться дольше.
— Ничего. — Он отмахивается от меня. — Иди, сынок.
Ваня
— Ага. Я скоро буду дома.
Она кивает.
Главная. Когда я ухожу, странное ощущение наполняет мою грудь. С каких это пор я думаю о Ване как о доме?
Из коридора я замечаю папу на больничной койке. Он сидит и работает на своем ноутбуке. Качая головой на его упрямство, я отступаю на несколько шагов назад и делаю свои шаги более отчетливыми.
К тому времени, как я вхожу в комнату, папа лежит на боку, свернувшись клубочком.
Ноутбука нигде не видно.
Я останавливаюсь у подножия его кровати и складываю руки на груди. — Прекрати притворяться, Маллиз. Я видел, как ты проверял акции несколько секунд назад.
Папа рычит и садится. — Тогда почему ты не сообщил о своем присутствии?
— Я хотел посмотреть, что ты будешь делать, когда тебя поймают с поличным.
Он хмуро смотрит на меня, его морщинистое лицо выглядит в десять раз старше обычного. — Ты расскажешь своей матери?
— Меня можно купить.
— Назови свою цену.
— У меня есть вопросы, на которые нужны ответы.
Он бросает на меня подозрительный взгляд. — Что за вопросы?
Я придвигаю стул к его кровати и складываю руки на груди. — Об Олли.
Папа бледнеет.
Я не даю ему соскочить с крючка. Конечно, он, возможно, только что оправился от операции, но он достаточно здоров, чтобы вести дела за маминой спиной. Это значит, что он достаточно здоров, чтобы ворошить прошлое и выяснять отношения со мной.
Он приподнимается на кровати, чтобы смотреть на меня сверху вниз. Мужчине серьезно болен и все же он должен взять верх.
— Что ты хочешь знать? — спрашивает он.
Я смотрю на него, колеблясь.
Шторы задернуты, поэтому в комнате темно. Несмотря на это, солнечный свет все равно проникает внутрь и освещает сжатые руки отца.
— Почему ты не подтолкнул Олли к лечению? — Слова звучат резче и язвительнее, чем я намеревался. Я не могу сдержать ярость, которая закипает у меня внутри. Мой брат мертв, и папа позволил этому случиться. — Ты был единственным, кому он сказал. Единственный, кто мог спасти его. И ты этого не сделал.
— Ты думаешь, я не хотел? — Папа шипит.
— Я думаю, ты только притворяешься, что тебе не все равно. Но когда приходит время появляться, ты волшебным образом отсутствуешь, — огрызаюсь я в ответ.
Его губы начинают дрожать. — Почему ты не продолжаешь ненавидеть меня? Ты все равно не поверишь ни одному моему слову.
Я опираюсь локтями на колени и сдерживаю свои эмоции. Если папа увидит, что я теряю самообладание, он просто почувствует себя увереннее. Он всегда говорил, что способ выиграть любые переговоры — вызвать эмоции у другой стороны. Эмоции затуманивают суждения и могут превратить умного человека в дурака.