Награда для Иуды

Троицкий Андрей Борисович

У Поляка задергалось веко правого глаза. Если бы под рукой оказался топор, то башка этой лярвы наверняка покатилась с плеч. Но топора под рукой не нашлось. «Иди и устройся на работу», – брызгая слюной, заорал Поляк. «Устроюсь», – пообещала Тростина, зная наперед, что на работе долго все рано не удержится. Со здешних хлебных должностей ее уже выгоняли, то за пьянство, то за воровство. Поэтому бедная женщина, скупая краденое у цыган и местных воров Михалыча и Ларика, ездивших на гастроли в столицу, жила перепродажей на рынке шмоток.

Поляк, поругавшись немного, грохнулся на стул, протянул к бутылке с рябиновый настойкой и, накатив губастый стакан, прикончил его в два глотка. Прошел в спальню, повесил на батарею

сырые носки. Присев на стул, вставил снаряженную обойму в рукоятку пистолета, засунул его под подушку. Только тогда, словно ощутив себя в полной безопасности, выключил свет, рухнул на кровать, утонув в пуховой перине. Тростина, решив, что все обиды уже забыты, прилегла с краю, робея, обняла возлюбленного. Но еще не остывший от ссоры Поляк молча спихнул женщину ногами на пол. Тростина, шепотом матерясь, поднялась на ноги, пошла в соседнюю комнату, прилегла на диване. Еще недавно, год назад или около того, по бухому делу Юра обещал жениться, а сегодня поносит последними словами, убить готов. Конечно, она старше Поляковского на восемь лет, собой не так чтобы красавица. Словом, надежда на счастливое замужество, еще не погибшая в женском сердце, с каждым днем чахнет, как полевой цветочек в сохлой земле. От жалости к себе Тростина разрыдалась в подушку.

Утром она поняла, что с Юрой случилось большая неприятность. Он куда-то названивал по мобильному телефону, но почему-то никто не отвечал. Тогда Поляк вливал в себя очередную порцию «рябиновки», ложился на кровать и, слюнявя палец, ковырял им обои в цветочек. На все вопросы хозяйки отвечал руганью или отмалчивался. Только под вечер немного оживился, залез в штаны, натянул майку и спросил, дома ли сейчас Михалыч и Ларик.

– Дома, где им быть.

Тростина, решив, что рябиновка привела Поляка в то настроение, когда душа просит праздника. Он вытащил из пиджака бумажник, положил на стол деньги и сказал:

– Сходи за ними, пусть придут. И в магазине возьми чего-нибудь. На свое усмотрение.

Тростина, решившая, что Юра простил ей все пригрешения и вранье про пархатого, подхватила сумку и птичкой вылетела из дому.

Глава шестая

Мальгин, увидев, что на веранде снова появилась женщина, та самая, что утром развешивала белье. Он выключил радио, посмотрел на часы. Время близится к пяти вечера. На улице нет прохожих, моросит серый дождик и кажется, что вот-вот наступит ночь. Из машины можно разглядеть, как Тростина сняла недосохшие тряпки, скомкав, кинула в таз и отнесла в дом. Через пять минут снова появилась на веранде. Одетая к выходу на улицу, в серый плащ и шерстяной берет, она спустилась с крыльца, но не остановилась, чтобы запереть замок. Плотно прикрыла дверь, пробежав по раскисшей от дождя тропинке, толкнула калитку, и, выйдя на улицу, зашагала в противоположном от Мальгина направлении. Неожиданно остановилась, полезла в красную матерчатую сумку и раскрыла над головой голубой купол складного зонтика.

Тростина так торопилась, что даже не кинула взгляд на нездешнюю темно зеленую «девятку» с московскими номерами, стоявшую на противоположной стороне улицы, наискосок от ее дома. Помахивая сумкой, она, огибая лужи, пошла по своей стороне улицы вдоль бесконечных заборов и скрылась за поворотом.

Мальгин включил заднюю передачу, проехав метров сто, развернулся, загнал машину в незнакомый темный переулок без названия. С одной стороны тянулась кирпичная стена какого-то склада, напротив, через дорогу прямо на тротуар строители выгрузили металлические трубы, вырыли траншею, которую сейчас заливал дождь, и скрылись. Мальгин, надвинул на лоб козырек кепки, заспешил обратной дорогой, на ходу застегивая пуговицы куртки. Итак, Тростина сняла с веревки еще сырое белье и вышла из дома, даже не заперев веранду. Она спешила и раскрыла зонтик,

когда поняла, что дождь сильный, после десятиминутной прогулки она в своем легком плаще промокнет насквозь. Все эти суматошные, на первый взгляд, беспорядочные действия могли означать следующее: в доме остается человек, и этот человек ожидает гостя или гостей.

Если бы хозяйка просто вышла в ближайший магазин за харчами, оставив дом пустым, она поступила с точностью до наоборот: не тронула бы застиранное бельишко, все эти старые трусики и бюстгальтеры, которые неловко показывать постороннему человеку, заперла веранду и повернула деревянную завертку на калитке. И еще: гости появятся скоро, иначе не было бы этой спешки. Возможно, в запасе жалкая четверть часа или того меньше, но бессмысленно ждать лучшего момента, чтобы застать Поляка в одиночестве. Мальгин шагал быстро, сбиваясь на бег.

Осенние сумерки быстро сгущались, но было еще слишком светло, чтобы незамеченным пробраться напрямик от калики до веранды дома. Если Поляковский, ожидая скорого возвращения сожительницы, смотрит в окно, то все пойдет насмарку. Заметив чужака, он высадит заднее окно и в одних подштанниках удерет неизвестно куда. Ищи его потом, бегай. Значит, напрямик нельзя. Дошагав до того места, где начинается забор Тростиной, Мальгин бросил взгляд за спину: пешеходов не видно, только старуха с клюкой, покачиваясь от порывов ветра, бредет куда-то, внимательно глядя себе под ноги. Он уперся ладонями в деревянный столб, подпрыгнув, легко перемахнул штакетник забора. Прячась за корявыми ветками вишен, пригнулся и побежал к углу дома. Мягкая, пропитанная дождями земля, превратилась в настоящее болото.

Добежав до угла, Мальгин сбавил темп, прокрался к крыльцу, встав на нижнюю ступеньку, потянул на себя дверь. Чуть слышно скрипнули петли, Мальгин проскользнул на веранду, вжался спиной в простенок между окном и входной дверью, обитой черным войлоком. Прислушался. Казалось, дом спал мертвым сном и видел мрачные сны, слышно лишь как дождевые капли бьются в стекла веранды, в жестяные желоба. Мальгин расстегнул куртку, вытащил из-под ремня пистолет и, передернув затвор, сделал шаг к двери, потянул за ручку. С проворством кошки переступил порог, закрыл за собой дверь, едва не споткнувшись о помойное ведро, полное бумажного мусора и объедков. Пахло сигаретным дымом и сырой шерстью. В сенях не было окна. Мальгин застыл на месте, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку. Впереди узкий коридор, который, видимо, ведет на кухню, по левую руку прикрытая дверь, за которой жилые комнаты.

Здесь, в доме, все звуки стихли. Стлало слышно, как в комнате на стене тикают ходики. Мальгин снова вслушался тишину, показалось, на кухне что-то скрипнуло. Ступая на носки ботинок, он прокрался мимо двери, вдоль стены, сделав несколько шагов, пригнулся, чтобы не задеть плечом висящее на стене оцинкованное корыто, днище которого проела ржавчина. До конца коридора оставалось несколько шагов, когда Мальгин услышал другие звуки, отчетливые и ясные. Лязгнули пружины матраса, за стеной, в комнате, прошлепали по полу босые ноги, с места на место передвинули стул. Что-то звякнуло, будто бутылочное горлышко ударилось о стакан. Мальгин повернулся, свободной рукой сдвинул кепку на затылок, провел ладонью по горячему лбу.

Он попятился в обратном направлении, задел плечом корыто, о котором совсем забыл, до боли прикусил нижнюю губу, и услышал громкий скрип половицы под своим каблуком.

– Аля, это ты? – крикнул из комнаты Поляковский.

Тишина и громкие удары сердца.

– Ларик с тобой?

Пути назад для Мальгина не было. Он медленно переместился к противоположной стене коридора, сделал вперед еще один шаг, чувствуя пустоту и холод в груди. Теперь дверь находилась под прицелом.

– Алевтина, ты чего там совсем оглохла? Или как? Я, кажется, задал вопрос.