Награда для Регьярда
Шрифт:
– Дело в том, что я сам не знаю… возможно это всего лишь совпадение.
– Ты, о чем?
– Я знал Вилию с детства…
В душе всколыхнулось беспокойство, зачем он все это говорит прямо сейчас.
– Она была ученицей Неи - целительницы её тетки…
– К чему ты это рассказываешь мне?
– душу и так разрывала на части боль. Я мало знал о Вилии, так преступно мало, что рассказ Унбара вызвал почти физическое страдание. Он ее знал, а я, выходит, нет. Девушка, которую привел в свой дом и хотел назвать своей женой, была незнакомкой. Тогда почему до сих пор она занимает все мои мысли?
– Шаманка, как её тут у вас называют… н-не знаю… н-но… с ней что-то не так! Она как будто бы Вили и не Вили одновременно…
Я шел по лагерю словно в тумане. Морок ли это, колдовство? Возможно ли такое? Вряд ли. Но бродяжку следовало спасти. В том момент казалось, что это странная прихотливая игра духов, обиженных на меня за нарушение клятвы. Но разве я не достаточно заплатил за свои проступки?
Найденная живой девушка воодушевила меня, вселила уверенность и спокойствие в мечущуюся душу. После расправы над шайкой северян, хотел поближе рассмотреть ее, поговорить, но она была напугана и старалась держаться подальше, избегала прямого взгляда. Зато суетилась, беспокоилась, и ведь не о себе. Сообщила о предстоящем вторжении северян.
Только честная, бесхитростная Вилия со своим благородным и добрым сердцем могла переживать за человека, разрушившего её жизнь.
Правда, слова Унбара не выходили у меня из головы. Возможно, раненный человек, в агонии боли, начал попросту бредить.
А потом, стоило мне отвернуться… она сбежала.
Все же лес я знал лучше беглянки, потому и вышел ей навстречу.
Мы буквально столкнулись нос к носу. Глаза в глаза.
Как же я мечтал увидеть их. Светло-серые, льдистые, и нет в них ни капли той северной холодности, присущей её землячкам.
Конечно я её узнал! Можно одеться в лохмотья, испачкаться в саже и пыли, но невозможно спрятать глаза - хрустальное пристанище человеческой души. Даже сумерки не смогли скрыть эти глаза, принадлежавшие моей возлюбленной.
Ох, Вилия! Моя Вилия!
Что творилось в ту секунду у меня в душе, известно, разве что, Великому Соколу, а, возможно, и ему не ведомо.
Не удержался, приблизился к ней. Она боялась, а я не мог не подойти. Хотелось прикоснуться к ней, почувствовать её реальную, живую. Я даже не помню, что говорил в тот момент, очнулся только от нежных рук на своем лице и слов, что произнесла девушка, заливаясь слезами.
– Я тебя ждала… очень ждала, Регьярд!
Да! Я нашел тебя, Вилия! Теперь ты моя! Моя навечно.
Поцелуй был дурманяще прекрасным. Казалось, в ту секунду, разорванная на кусочки душа, собралась воедино и даже телесная боль притупилась, отступила за край захлестнувшего меня счастья.
– Почему ты сбежала?
– повторил свой вопрос, когда ее голова уже покоилась на моем плече, а я жадно перебирал каждый волосок на голове любимой.
– Я не знаю… - растерянно произнесла Вилия, - мне казалось, ты разозлишься, когда узнаешь, что я жива.
– Какая же глупая девочка!
– сжал ее лицо в своих ладонях и посмотрел в заплаканные серебристые глаза.
– Но теперь я не отпущу тебя от себя ни на шаг.
– Я и сама не уйду, правда! Но… - спохватилась. Будто вспомнила о чем-то.
– В хижине осталась моя наставница. Она совсем одна!
– Тогда пойдем и заберем ее.
– Но сейчас темно, я не найду дорогу.
– Не забывай, что это мой лес!
– сказал, вставая, и протянул руку Вилии, чтобы помочь подняться на ноги, а то от радости встречи у нас будто земля из-под пят выскочила, и мы попросту осели под старой сосной, которая стала свидетельницей наших чувств.
– И я знаю здесь каждую тропинку, даже скрытую от глаз. У меня очень острое зрение, Вилия, в темноте я вижу, практически, как днём. Проведу тебя по горным тропам, как по широким галереям дворца. Так что пойдем.
– А дикие животные?!
– Нас не тронут, пока с тобою я.
– До этого момента мне казалось, что только Тенхай умеет быть загадочной, - улыбнулась любимая, а меня её слова насторожили.
– Однако о тебе самом, владетель, я совсем ничего не знаю.
– Как и я о тебе, - снова привлек девушку к себе, сжимая ладонь, чтобы она не потерялась снова, - а теперь повтори, как звали твою наставницу?
– Тенхай. Ты её знаешь?
– Да, знаю, - к чему скрывать правду от возлюбленной, - это проматерь моего народа. Тенхай-прародительница.
Глава 24
Ульга
Пир дышал пьяным бражным духом, шумел разгульем кутежа. Хельдог праздновал военный поход на неприступный Гримхайл. Вино лилось рекой, стол ломился от яств, приближенные поданные правителя Смежных земель славили Хельдога и пили за его здоровье. Трубадуры пели свои заливистые песни. Веселье было в полном разгаре, когда правитель спохватился и вспомнил о своей жене.
– Что же ты, любовь моя, не веселишься со всеми?
– посмотрел он испытующе на свою молодую супругу.
– Неспокойно мне, дорогой мой муж, сердце так и сжалось от переживания.
– Ульга глядела мужу прямо в глаза.
– Говорят, не к добру это - праздновать победу, которой ещё нет.
В зале наступила тишина. И только менестрели, оглушенные собственным блеянием, продолжали надрывно горланить свои песни.
Лицо Хельдога покраснело, а глаза налились кровью.
– Ты не веришь в победу своего супруга, дорогая моя жена? Ведь мое войско поведет твой брат, уж в его-то способности ты могла бы уверовать.
Правитель засмеялся, его поданные поддержали своего хозяина дружным хохотом. Несмело, подобострастно. Это вызывало отвращение, но Ульга потерпит. Еще немного.
– Всех возможностей своего брата я не знаю. Но слышала, как, в свое время, Регьярд расправился с первым мечем наших земель - легко и непринужденно. От того и переживаю, как бы и в этот раз не выставился Илвар последним идиотом.
– Замолчи, женщина, - сквозь зубы прошипел правитель Смежных земель, - иначе ты рискуешь вызвать мой гнев на свою голову.