Наи?ди меня

Руднева Ксения Игоревна

– Для того чтобы спокойно спать по ночам, – убитым голосом произнесла я. – Чтобы не сходить с ума от неизвестности каждую незанятую делами минуту, когда мысли о близком человеке не дают покоя и постепенно превращают жизнерадостного человека в эмоционального калеку с неподъемным грузом на сердце. А ты знаешь, каково это: сидеть каждый вечер дома и ждать, что в двери вот-вот повернется ключ, реагировать на каждый шорох и вздрагивать с надеждой? Или идти с работы и мечтать, наконец, увидеть светящиеся окна в своей квартире, и каждый раз видеть лишь темные проемы? Может, я и хотела все забыть и двинуться дальше, но предавать близких меня не научили.

– Как не научили и тому, что

идеальных людей не существует, – добавил Илья. – Ира…

– Не надо, – перебила я. – Уходи. Просто дай мне побыть одной и все осмыслить.

– Я хочу, чтобы ты знала: между нами все было по-настоящему. Мне нет интереса пополнять какой бы то ни было список, я уже давно вырос из этого, – Илья задержался на мне взглядом, ожидая какой-либо реакции, но я молчала. Не находила слов, чтобы выразить всю боль от той правды, что так внезапно на меня обрушилась. И принять с распростертыми объятиями не могла, как бы сильно мне не хотелось обратного. – Не думай, что я так легко отступлюсь, – пообещал он напоследок и оставил меня одну, в точности как я и просила.

59

В тот же момент, как только я задвинула дверной замок, ноги перестали держать меня, и я сползла на пол. Уселась прямо на коврик для обуви и заскулила, пихая кулак себе в рот. Жалость к себе разъедала изнутри.

– Будь ты проклят, Краснов! – закричала я и принялась лупить ладонями по полу. – Ты и твои гребаные чувства! Зачем тебе вообще это понадобилось, – снова перешла я на жалобный скулеж.

Я плакала до тех пор, пока тугим обручем не сдавило грудь. Снова стало не хватать воздуха, и эти новые гнетущие ощущения не шли ни в какое сравнение с тем жалким чувством удушья, что заставил меня испытать Самойлов. Сейчас та сцена в коридоре казалась легкой карикатурой, дружественным шаржем на мое теперешнее состояние. Сама скорбь и тягостное чувство от предательства близкого человека тяжелой плитой легли на грудь, не давая ей подниматься достаточно и как следует наполнять легкие кислородом.

На четвереньках я добралась до дивана, заползла на мягкую поверхность и укрылась пледом. Зыбкий полусон-полуявь забрал мое сознание, но облегчения ожидаемо не принес. Казалось, даже во сне я продолжала думать о Краснове и том ноже, что он с легкой руки воткнул в мою спину. Открыла глаза я уже вечером, когда пасмурные, серые тучи затянули все небо и готовились пролиться столь долгожданным дождем. Из-за того, что в квартире резко потемнело, определить, сколько времени, было невозможно. Часы на телефоне показывали девять вечера, там же висело оповещение об смс.

«Не общайся пока с Самойловым, береги себя. Пожалуйста!» – я смахнула зеленый прямоугольник с текстом и почувствовала вновь выступившие слезы. Вытерла глаза пледом и включила телевизор, сил ни на что другое не осталось. Я упрямо смотрела в экран до тех пор, пока не разболелась голова. Потом все же заставила себя встать и отправилась на кухню, выпила анальгетик и распахнула холодильник. Лучше бы этого не делала. Скажите, кого-нибудь доводила до слез непочатая упаковка с королевскими финиками? Меня – да. Вытащила сыр, хлеб и сделала нехитрые бутерброды в микроволновке. После вернулась под плед и продолжила мучить себя телевизором, под передачу о выживании странных людей в джунглях сама не заметила, как уснула.

Утро встретило непрекращающимся дождем, небо хмурилось и воздавало горожанам за долгие дни нехарактерной жары. Я распахнула окна, чтобы дышать стало легче – тяжелая плита с грудной клетки так никуда и не делась. Проверила телефон: новых сообщений не было. Я заставила себя умыться и приготовить завтрак, осилить смогла лишь половину яичницы – больше не лезло. Весь день я придумывала себе занятия: мыла плиту, стирала и гладила белье, сняла занавески. Докатилась до того, что протерла ножки у стола на кухне, но, как ни старалась, освободилась еще до ужина – много ли работы найдется в однокомнатной квартире без детей и животных? Долгий вечер опять скрасила телевизором – на этот раз мне досталось реалити-шоу про нерадивых отцов, а после уснула без задних ног, а главное – без мучительных размышлений под одеялом.

Новое утро приветствовало облаками и карканьем ворон. Дождь унялся, и в окна было приятно смотреть. Я решила, что пришла пора брать себя в руки, и позвонила Софье, попросила о встрече. Та удивилась, но разрешила приехать. Без сопровождения Ильи сначала пришлось спускаться в метро и ехать с пересадками, после – долго трястись на автобусе. К хорошему быстро привыкаешь: я успела забыть, каково это – наряду с обыкновенными гражданами пользоваться общественным транспортом. Времени на дорогу было жаль, будто мне было, куда его девать. Задачей максимум на ближайшее время стало: научиться вспоминать о Краснове легко и без дикой, ноющей боли в сердце. И не чаще одного раза в пятнадцать минут. Почему-то я была уверена, что если смогу самостоятельно разобраться в истории Миши, мне обязательно станет легче. Глупость, конечно. Но логика и женщина с разбитым сердцем так же далеки друг от друга, как моя квартира и Софьино жилище.

– Простите, что опять отвлекаю, – бубнила я стыдливо у той в коридоре, снимая босоножки.

– Ничего страшного, у меня как раз сегодня выходной, – заверила та своим странным басом, к которому я, наверное, никогда не привыкну. – А где же ваш друг?

– Он сегодня занят, – замялась я и чуть было не расплакалась.

60

Тут же себя отругала. Не хватало еще разреветься ни с того, ни с сего прямо на глазах у Софьи, вот уж она точно подумает, что у меня кукушка поехала. Если бы могла, взбодрила бы себя освежающими шлепками по щекам. Эта мысль немного подняла настроение. На кухне у Софьи все было так же, как и в мой прошлый визит: тот же стол, раковина, прикрученная к стене, старая газовая плита и не удивлюсь, если советские, табуретки с круглыми, приделанными под небольшим наклоном, ножками.

– Чай будешь? – пробасила хозяйка. Я испуганно кивнула, и она поставила пузатый эмалированный чайник на газ.

Все-таки при поддержке Краснова я ощущала себя куда увереннее, да и инициатива в расследовании, как правило, исходила от него, мне же оставалось присутствовать и с умным видом наблюдать со стороны. Как легко мы верим в то, что ничем не обосновано, просто из-за необъяснимой внутренней нужды и собственного желания, а в итоге – сами же себя обманываем.

Так стоит ли винить кого-то, кроме себя, в том, что я с такой охотой принимала желаемое за действительное? По факту, Илья ничего мне не обещал, а то, что решил еще и скрасить свой досуг, спишем на комплимент моей внешности – все приятней, чем чувствовать себя непроходимой, наивной дурехой.

– Так чего явилась? – не очень-то приветливо поинтересовалась Софья.

Она уселась поверх табуретки и подперла щеку рукой.

– Мне не хотелось бы вас волновать, но, кажется, ваш сын тоже замешан в этой истории, – бесхитростно поведала я правду-матку, и, похоже, что зря.

Взгляд, которым полоснула меня Софья, не предвещал ничего хорошего.

– А ну повтори! – рокоча, потребовала она, я невольно съежилась и прочистила горло, после заблеяла:

– Ваш сын, он ведь работает, то есть работал в фирме «ИрмПласт»?