Наират-1. Смерть ничего не решает
Шрифт:
Молчать. Ничего уже не исправить, а любое слово навредит еще больше. И плевать на эти детские уловки.
Сомнения отринув прочь, ступить на путь, который… который…
В никуда дорога, но это не по РуМаху, это тут придумалась, хотя в каганате со стихами плохо.
— Молчите? Это тоже хороший ответ. Продолжаем. Вас включили в работу. Я бы сказал, сделали это грубо, но с учетом глобальной зачистки вашей агентуры, каковую провел почтенный Лылах, иного способа и не оставалось. Ведь так? И надо сказать, вы почти справились, что говорит
— Чего вы от меня хотите? — повторил Туран, сжимая руку в кулак. Расслабиться. Сосредоточиться. В крайнем случае он должен успеть сделать два движения: выхватить кинжал и полоснуть по горлу. Если повезет перервать обе артерии, то умрет быстро.
— От вас лично — ничего. Нас интересует ваша организация. Нам есть, что ей предложить. Может ли она предложить что-то взамен?
— Чего вы хотите?
Снова за ширмой зашуршало, но теперь намного громче. Послышался кашель, громкое отхаркивание и топот.
— Стойте… Куда?
Ширма со свистом рухнула на пол, чуть не зацепив Ирджина. За нею оказалась вторая половина комнаты, теряющаяся в темноте. Единственное, что было хорошо видно — фигуру человека, ногой отбросившего ширму еще дальше.
— Конспираторы хреновы. — Его речь звучала абсолютно нормально, и в ней слышалось откровенное раздражение.
— Но… — второй говоривший все еще, невидимый, тоже теперь слышался весьма характерно.
— Что «но»? Мы так и будем танцевать танцы? Или перейдем к нормальному разговору, не рискуя подавиться вашими пилюлями и понимая, кто и что говорит?
— Но скрытность как… — говоривший из темноты был явно смущен.
— Какая, на хрен, скрытность? От кого нам прятаться? От пацана-подавальщика? Вам мало ваших приборов?
Мужчина вытащил из закутка табуретку и, чуть сместив перевязь с мечом, сел напротив Турана.
— Ирджин, не свети в лицо, лучше пододвинь стул для уважаемого…
— Ради Всевидящего, без имен. — Сутулый наир с небрежно собранными в косу рыжими волосами шагнул в освещенное пространство и, подождав, пока Ирджин подвинет кресло, плюхнулся в него. Поерзал, усаживаясь, и скрестил руки на груди. Запястья тонкие, пальцы длинные, кожа светлая, почти белая, словно покрыта слоем мела.
— Без имен, любезный Кырым, их контора просто пошлет и его, и нас. — Этот худ, болезненно костист и смугл. Типичный волох. Знатный. Тегиляй его расшитый узорами из конских голов, стоит едва ли не больше, чем эта корчма. Нагрудные пластины отливают характерной синевой измененной стали, и поверху тончайшая чеканка, с выпуклыми медальонами и серебрением.
— Значит так, кхарнец, чтобы ты понял всю серьезность наших намерений, сообщаю: я — Урлак-шад, посажный князь уделов Рухим, Ольфия и Домбраст. Надо объяснять, что это значит?
— Не надо.
— Вот и замечательно. Это, — ладонь с повисшими на ней четками качнулась в сторону
Туран кивнул.
— Может, лучше я? — мягко вклинился поименованный Кырымом.
— Хватит. Вы ему сейчас очередную лекцию про политику начнете читать. А его понимания здесь не требуется. Требуются простые действия.
Пожилой кам громко вздохнул и отвернулся.
— Мы знаем, что ты — кхарнский шпион. Ты прибыл воткнуть очередной кинжал в тело каганата. Да, чтобы у тебя не было иллюзий — у меня руки чешутся срезать с тебя пару кусков кожи…
— Урлак, прекратите немедленно. Вы забываетесь! — Голос кама звенел силой, неожиданной для такого тщедушного тела. И опоясанный мечом мужчина, глубоко вздохнув, продолжил чуть спокойнее:
— Я просто хочу, чтобы между нами не оставалось ненужных вопросов. Да, я не люблю этой вашей кхарнской возни, когда уважаемые торговцы вдруг оказываются шпиками, а ярмарки в каком-нибудь Хурде оборачиваются восстаниями или, упаси Всевидящий, мором. Но я понимаю, что движет вами. Страх. Страх того, что мы перейдем Чунай, сумеем прибрать пограничные крепости и наведем порядок.
О каком порядке он говорит? Не о том ли, при котором умирают города и люди, а земля на локоть вниз пропитывается ненавистью?
Их порядок — висельники вдоль тракта.
Их порядок — загон для овец, где зверя приходится учить быть зверем.
Их порядок…
— Так вот, Туран, можешь успокоиться. У тебя появился шанс. Считай, что тебе удалось на никчемных ящерицах выиграть хан-байгу. Поэтому слушай внимательно и соображай. Повторять я не люблю.
Посажный небрежно повел рукой, и Ирджин подал непонятно откуда взявшийся кубок. Сделав большой глоток, Урлак продолжил:
— Тебе известно, что скоро мы подпишем с крыланами мир. Война окончена. Это значит, что Наират получит передышку. И эман. Много эмана — много возможностей для подготовки большого похода, того самого, которого вы так боитесь. Два-три года и у кагана будет достаточно сильная армия, чтобы двинуться на Чунай. Тогда же найдется применение и ящерам. У вас есть два варианта. Первый, привычный вам: усиливать пограничье и молиться Всевидящему и вашим пушки. И надеяться, что големы не дойдут до мест сражений. Хотя нынешняя война подарила нам неоценимый опыт: как выяснилось, можно обойтись и без големов. А потому советую обратить внимание на второй вариант…
Еще один глоток и кубок полетел на пол, глухо звякнув о доски.
— И поддержать тех, кто не позволит кагану развязать войну. Тех, кто займет его внутренними делами настолько, что Тай-Ы станет не до Кхарна. Так займет, что это станет его последним занятием.
— Вы хотите убить кагана?
— Мы хотим, — снова встрял Кырым, — мира, долгого мира. Он нужен Наирату так же, как и Кхарну. Но весьма вероятно, что добиваться его придется, хм… Каган привык воевать, но войны истощают страну, и вы…