Наливайко
Шрифт:
Близилась ночь. Вдоль дороги казаки без приказа раскладывали костры, останавливались на привал.
На миг мелькнула мысль повернуть туда и наказать неугомонных своевольников, но он тут же отбросил ее: чего доброго, начнутся у него из-за этого мелкие нелады с разным людом в лагере.
Косинского сопровождала уже порядочная свита старшин, по дороге все более и более выраставшая. Кое-кто из них сворачивал иногда к костру, закуривал от головешки трубку и снова нагонял гетмана.
Поровнявшись с сечевиками, Косинский остановился; стали и сечевики. Среди всадников пошли толки:
— Гетман с нами,
На рысях из темноты вынырнул конный дозор, его пропустили к гетману.
— Ну как, свободен впереди путь? — спросил Косинский у старшего дозорного, не дожидаясь, пока тот переведет дух.
— Идут острожане, пан гетман… до чорта их.
— Сколько? — настаивал гетман.
— Сколько? Это, пан гетман, трудно сказать. Много, до чорта, а сколько — не сосчитал. Еще вчера с обеда начали выходить из Константинова. Говорят, всю ночь выходили.
— Кто говорит?
— Поселяне. И сам видел, что идет их видимо-невидимо.
— А где они?
— Сейчас вот здесь, под самым Острополем.
Больше никто не осмелился расспрашивать дозорного в присутствии гетмана, и, когда Косинский смолк, стало тихо в кругу старшин.
«Видимо-невидимо», — мысленно повторил Косинский.
Как бывший доверенный слуга Острожского, он хорошо Знал размеры вооруженных сил князя. Уже в Киеве стало известно, что на помощь старику пришел с тремя сотнями казаков потомок Байды Александр Вишневецкий. Приблизительно столько же мог дать и каждый из соседей Острожского. Но тревожило иное: более удачливый из его двух курьеров заверяет, что Жолкевский ни одного жолнера не снял с кордонов, не послал на выручку старого воеводы. А можно ли этому верить? Ведь Замойский обещал Острожскому послать на помощь из Молдавии Язловецкого с тысячным отрядом войска. А Язловецкий научился у Жолкевского проводить свои войска тихо и незаметно под самым носом у врага…
Как выглядят эти войска?
— Войска, пан Гетман, как войска. Разве издали увидишь? — ответил дозорный.
— Коронные жолнеры есть, спрашиваю?
Один из казачьих старшин не выдержал, дернул коня, хлестнул его нагайкой.
— Да разве разберешь их, пан гетман, коронные они или ополченцы? У Януша у самого такие гусары, — заступился старшина за своего дозорного.
— Гусаров, пан полковник, тут не может быть, они в Дубно. С их красавцем-сотником, верно, развлекается Середзянка, пока сам Януш среди войск… — заметил Косинский, оставив гетманский тон и переходя к шутке.
— Простите, пан гетман, — осмелел дозорный, — у меня есть сведения, что и гусары с какими-то полками несколько дней тому назад прибыли в константиновский замок.
— Хоть бы и так, но Наливайко с гусарами против меня не выступит.
Снова наступило молчание. Кто-то из старшин отогревал руки, похлопывая ими в размашку. Совсем стемнело. О том, чтобы разглядеть лагерь врага где-то за долиною под Острополем, нечего было и думать.
Лагерные звуки слились в сплошной гул — рокот десятитысячной армии. Снежное поле, покрытое вооруженными людьми, будто кипело в ожидании решения гетмана. Косинский чувствовал это и наконец едва слышно приказал:
— Поворачиваем к Пятке. Немедленно приказать выступить к Пятке.
Два всадника будто откололись от группы старшин и погрузились в темь, скрывавшую десятитысячную
— Вам, пан Нечипор, придется со своими людьми задержать княжьих воинов здесь или слева, под Острополем, пока мы расположимся лагерем в Пятке, — сказал Косинский и поехал назад.
Его окружили старшины, довольные тем, что не им первым придется вступать в бой, считать тех княжьих воинов», хотя всем было понятно, что князь Януш мог выступить лишь со сборной, малостоящей дружиной слуг, неспособной на какое-либо серьезное дело, все же ночь и тяжелый, глубокий снег — плохие союзники в боях. Мог бы и Лобода со своими добровольцами остаться, и Сашко Федорович не отказался бы, да и Мелентович сумел бы показать, на что способен его «сбор богородицы» — деревенщина, когда речь идет о войне с Острожскими. Но если гетман хочет, чтоб остался только полковник Нечипор с сечевой конницей, — тем лучше, на то его гетманская воля.
Червем зашевелилась армия, получив приказ повернуть к укрепленному замку. Старшины один за другим оставляли гетмана и терялись в истоптанном снежном поле среди своих людей.
Только сечевики пана Нечипора слезали с седел, преувеличенно громко кашляя, а сам полковник отдал своего коня казаку и исчез среди спешенных бойцов.
8
Под Острополем Вишневецкий остановил свое войско. Какой-то есаул из милиции старого князя горячо ратовал за немедленную атаку на лагерь Косинского, находящийся где-то поблизости, за холмом.
— Если мы так безрассудно нападем ночью, пан есаул, то матка наших ушей не помилует… — недоброжелательно возразил Вишневецкий.
— Да там за лугом, вельможный пан, одни лишь бездельники этого Косинского, — огрызнулся обиженный есаул.
— Бездельники?! О, пан есаул, то совсем не бездельники и не сброд, а сечевики подполковника Нечипора с Низу, коль правильно сообщение лазутчика пана Тульского. А от сечевиков этих, если не дождемся утра, мы с вами едва ли ноги унесем…
И, подумав, Вишневецкий распорядился:
— Вам, пан есаул, с милицией идти в обход в направлении на Чуднов. И не вздумайте нападать, — все испортите. Ударите только после того, Как услышите бой под Острополем. Вы, пан Тульский, пойдете в лоб сечевикам, а я со своими черкассцами зайду слева, из-за леса. Начну я, но будьте готовы каждую минуту. У меня только три сотни отборных казаков, остальных беру больше для виду. Помните, пан Тульский, — Нечипор тяжел на руку, я знаю этого полковника..
— Знаю его и я, пан Александр, — невольно вздохнул Ян Тульский, потягиваясь так, словно его кто огрел по спине.
Вишневецкий лукаво улыбнулся. Есаул исчез куда- то в поисках своей милиции.
— Итак, на рассвете, господа! — крикнул Вишневецкий и помчался влево от Острополя.
Если бы это было утром, когда яркий отблеск подмерзшего с полночи снега запорошен инеем, если бы это было в тот час, когда зимнее солнце боязливо выкатывается на застывший от мороза зенит и молочным светом освещает степные дали, если б в такую пору полковник Нечипор взглянул с кургана на Острополь, на поемные луга и на леса вокруг, он посмеялся бы от души над войском Вишневецкого.