Наложница огня и льда
Шрифт:
— Я определенно недооценил вас, юная укротительница чудовищных псов, — заметил Беван насмешливо.
Я опустила глаза, с трудом сдерживаясь, чтобы не поежиться под взглядом, царапающим вспышкой нового липкого любопытства.
— Беван, вокруг полно прелестных дам, жаждущих твоего общества, — произнес Дрэйк. — Не пора ли тебе вознаградить их за терпение?
— Еще минуту дамы потерпят, — парировал Беван. — Должен же я поздравить очаровательную Саю с дебютом в высшем свете.
— Тогда поздравляй и не вынуждай дам ждать слишком долго.
— Мои поздравления, Сая, вы сегодня воистину неотразимы. — Беван даже поклонился с тонким флером издевки. — Внимание
— Сая, позволь пригласить тебя на танец, — предложил Дрэйк.
Что угодно, лишь бы оказаться подальше от изучающего заново взгляда, от насмешки в изгибе губ.
Я кивнула, и Дрэйк повел меня к другим парам, выходящим на паркет после открывающего танца. Повернулся лицом ко мне, положил руку на спину немного ниже лопаток. Я — на мужское плечо, следуя урокам в пансионе, еще недавно казавшимися позабытыми, похороненными за ненадобностью на дне моей памяти. Оркестр заиграл вновь, музыка затрепетала вокруг хрустальными каплями дождями, приглашая слиться, соединиться в сияющем водовороте. Извивами лент потянулись пары, яркие, стремительные, и за сменяющими друг друга черно-белыми росчерками фраков и сверкающими разноцветными вспышками платьев исчезли те, кто остался у стен.
Руки помнили необходимое положение, а ноги — шаги. Я лишь опустила ресницы, позволяя нежной, чуткой мелодии наполнять меня, словно сосуд водой. Дрэйк поддерживал почти невесомо, но уверенно, вел по кругу. И синие цветы льнули к мужчине, поворачивались доверчиво за своим солнцем.
И впрямь, маленькое солнце. Личное маленькое солнце.
Теплые руки. Без перчаток вопреки этикету.
— Вы не танцуете, — вспомнила я вдруг.
— Танцую, — не согласился Дрэйк.
— Я имею в виду вообще, а не сейчас.
— Я давно не танцевал. Но, как ни странно, не все еще забыл.
— И… как давно? — не знаю, почему я спрашиваю. У меня нет права задавать какие-либо вопросы, но мне хочется узнать хоть что-то об этом мужчине, любую мелочь.
Дрэйк задумался. Музыка падала и падала каплями, разливаясь предчувствием грозы, что принесет с собой желанную прохладу после изнуряющей жары.
— Век, два назад. Давно, — ответил наконец Дрэйк.
— А прежде?
— В другой жизни.
— Другая жизнь? — повторила я.
— Обычная, со своими удачами и неудачами, в какой-то степени беззаботная и предсказуемая. Похожая на жизни многих здесь присутствующих. Жизнь до братства.
Я посмотрела на кольцо на правой руке Дрэйка, ничем не отличающееся от кольца Нордана. В широкой мужской ладони моя ладошка казалась совсем хрупкой.
— Я думала, братство старее.
— Старее. Но братство менялось, и собратья тоже. Норд, Беван и еще двое собратьев самые молодые и последние принятые. Другие уже вряд ли будут.
— Почему?
— Потому что за более чем два столетия не удалось разыскать ни одного нам подобного. Закончились, видимо, — Дрэйк помолчал и добавил, глядя мимо меня: — Наверное, оно и к лучшему.
Больше я не решилась ни о чем расспрашивать.
Капли замирали, таяли и пары останавливались одна за другой. Мужчина спросил, не желаю ли я еще потанцевать, и я смогла только снова кивнуть.
Несколько танцев, и фигуры некоторых все же вспомнились с трудом. Перерывы. Столы с заметно опустевшими блюдами и уменьшившимся количеством бокалов. Лиссет, беседы с которой скрашивали наше с Дрэйком обоюдное молчание. Лисица рассказывала о гостях и последних сплетнях живо и много, хотя вереница имен, связей и поступков ничего для меня
В полночь гости высыпались гроздьями, оживленными, возбужденно переговаривающимися, на три больших балкона, выходящих на другую сторону дворца и глянцевую черноту реки за деревьями парка. Далекий глухой залп и ночное небо расцвело яркими красками, озарилось сотнями огней, наполнилось падающими звездами. Я наблюдала за огромными, рассыпающимися искрами сферами, удивительными цветами, сияющими каскадами, отражающимися в зеркале реки. От многоцветья и форм захватывало дух, наверное, не будь вокруг столько чужих людей, я бы по-детски захлопала в ладоши, радуясь распускающемуся в выси чуду. Или вскрикивала восторженно после каждого нового залпа. Или даже попрыгала на месте.
Дрэйк стоял рядом и, когда фейерверк закончился, коснулся легко моей руки.
— Не холодно?
— Нет-нет, все хорошо, — я взглянула на мужчину, стесняясь признаться, что мне вполне хватает его тепла. В темных глазах отражалась я, тоненькая девушка в синих цветах, в свете, падающем из распахнутых стеклянных дверей позади. — Красиво, правда? Я никогда раньше не видела такого фейерверка.
Никогда прежде не была на балу. Никогда не танцевала с мужчиной.
— Красиво, — согласился Дрэйк и впервые за эти часы улыбнулся.
Бал завершился, но пришлось ждать, когда наш экипаж в длинной череде прочих подъедет к выходу.
Дорога домой по освещенным ночным улицам города, в уютном молчании теплого салона. Спящий особняк с темными окнами. Высадив нас перед воротами, экипаж уехал, створки, пропуская хозяина, открылись и закрылись сами под моим удивленным взглядом.
Пустой двор, звенящий плеск воды в фонтане.
Страх, смешанный с волнением. И с каждым шагом все сильнее.
Боль — понятно. А остальное? Пройдет ли все быстро или займет продолжительное время? И как себя вести? Я смутно представляла, что надо делать. Мама почти ничего об этом не рассказывала, в храме столь интимные вопросы не поднимались за ненадобностью, и я помнила только то, о чем шептались старшие девушки в пансионе.
Дрэйк же проводил меня.
До чердачной лестницы. Помог подняться по скрипучим ступенькам, оглядел неодобрительно короткий темный коридор, еле-еле освещенный тусклым светильником возле лестницы. Когда я нерешительно повернулась к мужчине, улыбнулся снова.
— Надеюсь, бал тебе хоть немного понравился.
— Да! — в сонной тишине мой голос прозвучал неожиданно громко и я, потупившись, добавила чуть слышно: — Очень. Благодарю.
— Я рад. Доброй ночи, Сая.
— Доброй ночи.