Наложница огня и льда
Шрифт:
Только когда Нордан привел меня в спальню Дрэйка, я поняла слова мужчины о соседе. Два члена братства жили вместе. У каждого было несколько комнат в разных концах дома. Спальня, гостиная, кабинет. В гостиной Дрэйка больше книг, карты мира и отдельных стран, великое множество бумаг и почти нет картин и антиквариата. В примыкающей к гостиной спальне еще витал аромат мужского парфюма. Слишком слабый, чтобы разделить его на оттенки, но оставивший приятное послевкусие. Закутавшись в одеяло, я вдыхала запах снова и снова, испытывая глупое желание
Действительно глупое. Но лучше думать о незначительных мелочах, нежели о том, что вот-вот произойдет.
Наставницы в храме говорили, что истинная жрица Серебряной предпочтет смерть бесчестью и прозябанию в грязном потоке одинаковых серых дней. Жизни, не озаренной более сиянием богини, меняющим суть вещей, открывающим их истинное предназначение. Жрица, в сердце которой всегда живет свет Серебряной, никогда не позволит себе пасть столь низко, не увязнет в трясине порока и разврата. Тело жрицы должно оставаться чистым и нетронутым до того дня, пока наша госпожа не призовет божественную сестру под свой покров.
Тела были. Несколько молодых, недавно прошедших посвящение жриц и наставниц постарше. Тела выносили из храма и складывали во дворе, рядом с нами. Лица покинувших мир живых выглядели спокойными, умиротворенными, но и тогда я не могла решиться последовать за ними. Кто-то из командующих увидел, как одна из женщин приняла яд, и с нас сняли кольца с символом богини и медальоны со смертоносной пилюлей. Во избежание новых прецедентов обыскивали тщательно. Послушницы плакали, пытались сопротивляться, сбежать. Жрицы терпели молча, и я старалась походить на них. Стискивала зубы, даже когда лезли под юбку.
Часы в гостиной пробили полночь.
Желание лечь и хоть немного поспать мешалось со страхом перед неизбежным. Перед неизвестным еще собратом.
Вдруг он не вернется этой ночью? Нордан упоминал, что Дрэйк много работает.
Свет, возникший под дверью в гостиную, обрушился на меня ливнем с безоблачного неба. А я не слышала ни стука двери в коридор, ни шагов. Нордан оставил на столике в гостиной записку — заметил ли ее хозяин апартаментов?
Руки стиснули одеяло.
Надо всего лишь перетерпеть, как терпела прежде обыски, осмотры и проверки. Будет больно, но боль не так пугала, как страшил незнакомый мужчина и жизнь после.
Смогу ли я жить без сияния Серебряной?
Одна створка открылась, впуская в спальню полосу света и перечеркнувшую ее тень. Следом вошел мужчина с бумажкой в руке. Сделал несколько шагов и замер, рассматривая меня удивленно, недоверчиво.
Я должна сказать то, что велел Нордан, что-то про подарок и что я полностью к услугам господина, однако не могу выдавить ни звука. Горло перехватило, и я поняла вдруг, что дрожу.
— Значит, он не пошутил, — произнес наконец мужчина и приблизился к кровати.
Включил светильник на столике, сел на край постели и протянул ко мне руку. Я инстинктивно отодвинулась
— Тише. Не бойся, — он говорил негромко, спокойно, уверенно. — Я ничего тебе не сделаю. Просто повернись так, чтобы я мог увидеть твое плечо. Левое.
Повернулась осторожно, вполоборота, убрала волосы со спины, продолжая наблюдать за мужчиной. Он лишь окинул узор быстрым взглядом, нахмурился.
— Действительно клеймо успел поставить. Молодец какой, — в голосе прозвучало неодобрение. — Как тебя зовут?
— Сая, — ответила я тихо.
— Из Феоссии?
— Да.
— Мне, полагаю, уже нет нужды представляться. — Мужчина поднялся.
Я села ровно, не зная, что делать дальше. Уже знакомый аромат усилился, окутывая пространство незримым облаком.
Сандал.
Тепло летнего дня. Не знойного полдня, но свежего солнечного утра, когда едва-едва показавшиеся из-за горизонта лучи согревают прохладный с ночи воздух.
— Вы Дрэйк… господин, — добавила я.
Я должна быть почтительной. Милой. Готовой угодить. Мало кто любит непокорных рабов, без конца твердил нам Шадор.
И Нордан хочет от меня того же.
— Не надо называть меня господином, — возразил мужчина.
Насколько я могу судить с кровати, Дрэйк примерно одного роста с Норданом, но шире в плечах. Короткие волосы темнее и в неверном сиянии светильника кажутся черными. В карих глазах вспыхивали и мгновенно таяли рыжие искры, словно отблеск неведомого, ускользающего пламени. Привлекательное, располагающее к себе лицо зрелого мужчины, каким обычно юные девушки наделяют своих воображаемых героев в наивных девичьих грезах. Черные брюки, жилет и белая рубашка — верхняя одежда, должно быть, осталась в гостиной.
— Давно Нордан тебя… — мужчина запнулся, вновь оглядел меня, пристально, с тщательно скрываемым удивлением, — купил?
— Сегодня.
— Ясно.
Быть может, следует повторить то, что сказал Нордан? Выказать готовность сделать все, что хозяин потребует?
Дрэйк усталым жестом провел по своим волосам, взъерошив темные пряди.
— Уже поздно, у меня был длинный и тяжелый день, и у тебя, уверен, не лучше. Поэтому разбираться будем утром. Оставайся здесь и спи спокойно. — Мужчина выключил светильник, направился к открытой двери.
Уходит?
— А… а вы? — вырвалось у меня.
Остановился на полпути, обернулся. Слегка приподнятая бровь, вопрос в глазах.
— Я… я хотела сказать, что вы… вы не будете… спать… здесь? — с каждым новым словом мой голос звучал все тише. Не верю, что я действительно спрашиваю, где Дрэйк намерен провести остаток ночи.
Разве мне не все равно?
— В доме полно гостевых спален.
Все равно. Этой ночью меня пощадили, исполнение приговора откладывается. Пусть это лишь жалкая отсрочка неизбежного, но я рада и такой малости. Только даритель ожидает иного и неизвестно, что последует утром за невыполнение приказа.