Наложница визиря
Шрифт:
Несмотря на вино, Да Гама не мог спать. Он ненавидел шатры. В середине ночи он прекратил попытки заснуть и покинул шатер, чтобы погулять под звездами.
Горело несколько костров, какие-то тени двигались во тьме, но лагерь был погружен в тишину. Слышался только бесконечный грохот водопада. Полная луна светила так ярко, что трава казалась серебряной, а сам Да Гама отбрасывал легкую тень, когда шел.
Он бессознательно направился к реке. Выйдя из круга больших шатров, он услышал, как громко трещат цикады. Один раз в кустах он увидел
Пока он дошел до берега реки, его туфли промокли насквозь. Воды в реке все еще было много, тут и там вдоль берега образовались небольшие водовороты, блестевшие под луной. Да Гама подошел к узкому деревянному мосту, который вел в зенану. На другой стороне реки стражник-евнух опирался об ограждение.
Здесь рев воды стал еще громче. Да Гама ступил на мост. Даже несмотря на шум реки, он слышал, как дерево скрипит при каждом его шаге. В центре он остановился и облокотился об ограждение, которое прогнулось под его весом.
Мост протянули всего в нескольких футах от края водопада. Да Гама смотрел в пропасть. В лунном свете кружился туман, и казалось, будто там собрались призраки. Внизу он рассмотрел озеро, куда нырнула лошадь Патана, а потом и кренящийся купол разрушающегося храма.
Внезапно Да Гама подумал о Люси. Он отчаянно хотел дотянуться до нее, пожелать ей добра, благословить ее и обнять. Она была ярким светом, но теперь исчезла навсегда. Он подумал о жизни, ожидающей его впереди: о днях, которые придется проводить в пути, о ночах, когда придется спать на влажной земле в компании людей, похожих на Джеральдо и Викторио, — людей, от которых у него все переворачивалось внутри.
Да Гама покачал головой. Эти мысли появились от усталости, сказал он себе. Он огляделся, думая, не поболтать ли со стражником-евнухом, но вдруг увидел на лужайке зенаны освещенную лунным светом фигуру. Она плыла к нему, словно сильф.
Майя.
Она направилась к мосту. Стражник-евнух остановил ее, но она что-то тихо ему сказала, и он позволил ей пройти. Она подошла к Да Гаме легко, словно шепот. Сари на ней было тоньше, чем крылышки мотылька. Лицо нежно светилось под яркой луной.
— Ты рано встал, Деога, — выдохнула она.
— Я не мог спать.
В конце моста стражник-евнух с подозрением наблюдал за ними.
— Он думает, что у нас тут любовное свидание, Деога, — рассмеялась она.
Ее смех пронзил Да Гаму. Она казалась совершенно беззаботной, живым драгоценным камнем, желанным и недостижимым для такого человека, как он. Да Гама больше, чем обычно, пожалел о своей неловкости, грубом голосе и плотном теле, жестких усах и тяжелых мыслях. Как и Люси, Майя заставляла его думать о духах и о вещах, которые женщины держат при себе. Он думал о легких одеждах, которые они носят, ласкающих их кожу, о хрупких вещах, которые они держат тонкими пальцами нежных рук. Каждая минута, проведенная с Майей, усиливала его отчаяние и пустоту, однако он обнаружил, что страстно желает этого отчаяния. В нем была его последняя радость.
Затем Майя сказало
— Это мой последний день на свободе, Деога. Вдова султана говорит, что к вечеру я окажусь за занавесом, отделяющим женскую половину, в гареме, и никогда больше не буду ходить по миру мужчин.
Да Гама вздрогнул, как будто только что проснулся.
— Что ты сказала?
— Гарем, Деога. Мы все знали, что когда-то это случится. Время наступает сегодня вечером.
— Но этого не может быть… Когда я тебя увижу?
Она рассмеялась. Она была такой красивой, когда смеялась, что он едва выдерживал эту муку.
— Глупый. Я просто танцовщица, рабыня. Вскоре я стану наложницей, но пока еще не решено чьей, великого визиря или хасваджары. Вдова султана еще этого не сказала.
Он никогда не видел ее такой открытой. Возможно, окончательное решение ее судьбы принесло облегчение. Мысли быстро крутились у него в голове.
— Послушай, Майя, — быстро прошептал он, перебивая ее и не обращая внимания на то, что она говорила. — Мы можем отсюда выбраться. Я украду лошадей. Мы можем отправиться в лес, как Люси и Патан…
Ответом были ее молчание, ее склоненная голова и ее пальцы, невидимые стражнику. Они поползли по его руке, которая держалась за тонкие ограждения моста. Майя сжала руку мужчины и посмотрела на падающую пену. Потом она убрала руку. Теперь Да Гама чувствовал холод в том месте, где его касались ее пальцы.
— Конечно, это невозможно, — сказал Да Гама. Его голос внезапно охрип. — Это фантазии молодого человека. А мне пора поступать в соответствии с моим возрастом.
Он попытался выдавить из себя смех и уставился в пустоту, куда падала вода, и на озеро внизу, темное и непроницаемое. Водопад шумел.
Может, он все-таки спит? Он был околдован несущейся рекой. Внезапно ему показалось, что вода остановилась, а мост понесся вперед, как корабль, бегущий по ветру, корабль, который летит на край земли.
Это будет так легко.
— Деога! — воскликнула Майя и схватила его за руку. — Ты падал!
Стражник-евнух двинулся к ним, но Да Гама махнул ему, прогоняя прочь.
— Наверное, я стал засыпать.
— Но ты слышал, что я сказала? Наследник… — она заговорила тише. — Я думаю, что это ребенок, украденный у леди Читры.
Да Гаме эта информация была безразлична.
— Деога, обещай мне, что ты передашь ей это. Ей обязательно нужно сообщить. Ты должен дать мне слово.
Но Да Гама никак не показал, что слышал.
— Деога, обещай мне.
— Конечно, — он посмотрел на водопад, потом отвернулся, усилием воли заставив голову работать. — Я кое-что должен тебе отдать. Как я могу…
— Предполагается, что я буду танцевать перед зрителями. После того как царица объявит свое решение. Мое последнее появление на публике, перед тем как меня отправят в гарем. Отдай мне это тогда, — всего на мгновение у нее на лице промелькнула обеспокоенность. — Вдова султана дала мне хороший совет. Я должна рассчитывать на собственные силы. Мне давно следовало это делать. Деога, я была такой глупой! Я должна быть твердой, как алмаз, и такой же холодной!