Нам подскажет земля
Шрифт:
Гаевой с объемистой папкой в руках, очень спешит.
— Ты готов, Саша?
— Так точно! — весело отозвался лейтенант.— Задание выполнено досрочно!
— Не потому ли дождь пошел? — пошутил следователь.
— Ну, что вы, Илья Андреевич,— надул губы Саша и недовольно посмотрел в окно, по стеклам которого текли дождевые ручейки.
— Шучу, шучу, Саша. Молодец. Пошли на доклад...
В кабинете Байдалов был не один. У раскрытого окна, задумчиво глядя на потонувший в дождевой мгле го род, стоял высокий русоволосый армейский офицер. На скрип двери не обернулся.
Гаевой
— Не помешали?
— Заходите, заходите,— быстро сказал Байдалов.— Мы вас ждем.
Теперь повернулся и офицер. Внимательный, как бы ощупывающий, взгляд голубых грустных глаз. Между сдвинутыми к переносице бровями упрямая поперечная складка.
«У него горе»,— подумал Гаевой.
— Познакомьтесь товарищи,— поднялся из-за стола Байдалов,— будем работать вместе. Старший лейтенант у нас как бы временно прикомандированный.
Офицер шагнул от окна, протянул крупную загорелую руку и по-армейски представился:
— Старший лейтенант Тимонин.
— Гаевой.
— Саша,— назвался Рыбочкин, всовывая свою сухую ладонь в широченную лапищу офицера. — Ой! — вдруг вскрикнул он и, дуя на слипшиеся, побелевшие пальцы, улыбнулся:—Между прочим, руки мне очень нужны...
— Извините,— покраснел Тимонин.
Байдалов закрыл окно. Шум дождя как бы отодвинулся, стал глухим и далеким.
— Присаживайтесь, товарищи. Приступим к делу.
От Гаевого не ускользнуло явное желание Байдалова порисоваться перед новым товарищем: за капитаном водился такой грех, он всегда старался показаться в таких случаях чересчур деловым, решительным и твердым.
— Докладывайте, Илья Андреевич. — Байдалов уселся на подоконник, расстегнул воротник гимнастерки. Своим независимым видом он подчеркивал, что здесь является старшим.
— Исследования все проведены, Алексей Тимофеевич,— сказал Гаевой.— Лейтенант Рыбочкин постарался.
У Саши порозовели уши. Он незаметно потянул следователя за китель, когда тот усаживался рядом с ним за стол и раскрывал свою пухлую папку. Илья Андреевич проговорил ему вполголоса:
— Не забывай, Саша, что у меня китель белый, а у тебя пальцы могут быть в проявителе...
Сашины уши стали пунцовыми, и он по-мальчишески ответил:
— Я нечаянно...
— Что, что? — отозвался от окна Байдалов.
— Исследования закончены,— повторил Гаевой, пряча лукавую улыбку, предназначенную только для Саши, лишь крошечные искорки ее запутались в густых морщинках у глаз.
— Хорошо. Давайте продолжим наш разговор...
Тут Байдалов, взглянув на стоявшего в углу Тимонина, вспомнил разговор в кабинете начальника управления и добавил:
— Кстати, хозяин зажигалки, найденной нами в машине, вот... старший лейтенант Тимонин. Шофер Орлов — его близкий фронтовой друг...
«Так вот Почему горе у него в глазах»,—подумал Гаевой и тепло посмотрел на Тимонина. Ему понравилось, что старший лейтенант пришел в милицию, узнав о несчастье с другом. Вот так бы поступали все, а то ведь редко еще в милицию приходят люди, если с их товарищами случается беда. Гаевой все больше симпатизировал этому высокому русоволосому
— Гильза,— Илья Андреевич откашлялся,— что найдена в буфете, как мы и предполагали, — от пистолета «ТТ». Мы проверили по своей гильзотеке: подобных нет. У соседей—тоже. На вырезанных из сиденья машины кусочках материала обнаружена кровь третьей группы...
— Это уже известно,— вставил Байдалов.
Гаевой не обратил внимания на эту реплику. Он повторял для Тимонина, чтобы сразу ввести его в курс дела:
— Никита Орлов зарегистрирован на станции переливания крови, у него такая же группа...
— А что ответил на наш запрос научно-исследовательский институт? — перебил Байдалов, вставая с подоконника.
— Оттуда сообщили, что грязь на нижней части автомашины извлечена из глубины около полутора тысяч метров.
— Надо осмотреть местность вокруг всех буровых вышек.
— Я уже послал ориентировки начальникам районных отделений милиции. Они начали прочесывать местность.
— А что показал отпечаток следа на стекле, лейтенант Рыбочкин?
— Ничего, товарищ капитан,— бойко заговорил Саша, потом поправился: — То есть... преступник был в перчатках.
— В каких?
— Кожаных...
Байдалов внезапно вспомнил слова Шапочки: «Даже калоши и кожаные перчатки надел, когда в машину садился». В памяти вырисовалось холеное лицо Крейцера с узенькими стрелочками усов на верхней губе. «Что это? — подумал капитан.— Простое совпадение или...» Но вслух высказывать свои подозрения пока не стал.
— Так,— Байдалов прошелся по кабинету.
Помолчали. За окном по-прежнему глухо шумел дождь. Над самой крышей прогрохотал гром.
— А что нам известно о Никите Орлове?
— Я был в доме, где он жил,— сказал Гаевой.— Квартира его на замке. Ключ у соседа-старика. Орлов всегда ему оставлял, часто к нему заходил, просто так, поговорить. Теперь вот его нет, и заскучал старик. Хвалит Орлова. Только, говорит, в последнее время начал портиться, деньги прирабатывал на стороне, «калымил» на директорской машине... Старик разговорчивый. Но я торопился и попросил рассказать, в чем был одет Никита, когда последний раз уходил из дома. Он ответил, что Орлов всегда ходил на работу в голубой клетчатой рубашке и черных брюках. Невестка старика добавила: «Рубашка штапельная, брюки шевиотовые, а на руке часы с черным циферблатом...»
— «Родина»,— сказал Тимонин. Все посмотрели на него. Он пояснил:
— Марка часов у Никиты — «Родина». Подарок командира полка.
— Запишите, Илья Андреевич.
— Хорошо,— кивнул Гаевой и продолжил: — Точно так же обрисовала Орлова и заправщица бензоколонки, у которой он в тот день около часу дня взял две канистры бензина. В гараже я осмотрел путевые листы. Орлову выписан новый. В корешке значится, что по спидометру его «Победа» прошла 16 403 километра.
— А при осмотре на Загородной уже было 16 522.— Байдалов взялся за карандаш.— Где же он наездил еще 119 километров?