Нам подскажет земля
Шрифт:
Молчание затянулось. Первым это понял Тимонин поднял голову. В упор встретились три пары глаз. В голове мелькнуло: «Подозревают?!» От этой нелепой мысли стало неприятно и обидно. Борис торопливо я как-то чересчур сердито заговорил:
— Зажигалку я подарил своему другу...
Байдалов прищурился:
— Какому?
Слишком самоуверенными, даже нахальными показались Борису его коричневые, под цвет гимнастерки, глаза. И он ответил, глядя прямо в эти холодные, как пистолетное дуло, зрачки:
— Фронтовому...— и, помолчав,
Глаза Байдалова мгновенно вспыхнули не то от радости, не то от удивления.
— Орлову?! — выкрикнул он.
В голосе его послышалась тревога. Борис насторожился, встал:
— С ним что-нибудь стряслось?
Байдалов смутился и виновато посмотрел на начальника управления. Тот спрятал лицо за сизой тучкой дыма и сквозь нее проговорил:
— Да. И очень серьезное.
— Эта автомашина, о которой здесь говорили, его? — холодея от ужаса, тихо спросил Тимонин.
Ему никто не ответил, ,но по тягостному молчанию Борис понял, что угадал.
— Значит, он убит? — снова спросил он.
И опять не получил ответа. Комиссар ткнул окурок в переполненную пепельницу, встал, подошел к Тимонину.
— Помогите нам найти его, — попросил он. — У вас ведь свободное время есть. И в лицо вы Орлова знаете.
— Я... пожалуйста... но...
— Поработаете денек-два с капитаном Байдаловым Он введет вас в курс дела. Согласны?
— Да... конечно...
— Ну, вот и договорились. До свидания.
Комиссар пожал Борису руку своими тонкими и длинными, как у музыканта, сильными пальцами. Уже за дверью Тимонин вспомнил, что собственно, приходил-то он сюда не за получением задания, а лишь сказать два слова. Какие? Он не мог вспомнить этих слов. Все мысли смешались. Но одна назойливо стучала в мозгу: «Нет Никиты Орлова...» Нет больше лихого разведчика, спасшего жизнь Тимонину в последний день войны...
Глава 14
РЫБАЛКА — ОТДЫХ?
Саша Рыбочкин, насвистывая веселую песенку из кинофильма, заканчивал подшивать материалы проведенных криминалистических исследований. Он радовался, что вся работа закончена им раньше установленного срока и на запросы, которые он рассылал в другие области, своевременно получены ответы. Такая оперативность — неплохое начало для молодого специалиста.
Лейтенант Рыбочкин совсем недавно закончил Ростовский юридический институт и по путевке направлен сюда. Мать все время твердила отцу, пока Саша сдавал госэкзамены:
— Ты бы хоть что-нибудь сделал для своего сына, один ведь он у нас...
— Вот-те на! — удивлялся тот. — Парня, можно сказать, уже в люди вывел, высшее образование дал, а ты говоришь, ничего не сделал.
— Не ты образование дал — государство.
— А я разве не государство?
— Эк, — отмахнулась мать, — опять политику гнешь... Вот пошлют Сашеньку по разнарядке ихней за тридевять земель, что тогда?
—
— Другие как-то делают, что дети при них остаются...
— Не хочу я ничего делать! — сердился отец. — И ты меня на подлости не агитируй...
Он недовольно отставлял стакан недопитого чая и, одевшись, торопился уйти на завод, где работал мастером. Мать, подавая ему сумку с едой, с надеждой в голосе просила:
— Ты не сердись, отец. Ведь один же сын-то... Может, пристроишь к себе на завод. «Ростсельмашу» всегда люди нужны.
— У нас нет юридического цеха,— бросал на ходу мастер.— А в машинах, окромя своего мотоцикла, он ничего не смыслит. И вообще, мать, не надо об этом...
После экзаменов Саша пришел домой возбужденный, радостный. Он ворвался в комнату и крикнул вышедшей из кухни матери:
— Ура, мама! Еду на Северный Кавказ!
— И чего радуешься-то? Один-одинешенек ведь будешь.
— Ну и что же? — ничуть не смутился Саша.— Пока один. Потом обживусь, и вы приедете. Верно?
— Бросить Ростов? Свой дом? — всплеснула руками мать.— И не выдумывай. Здесь родились, здесь и век доживать будем. Так-то...
А отец поддержал Сашу, похвалил за принятое решение ехать на Северный Кавказ.
— Главное, сынок, жизнь узнаешь. С ней человеку надо встречаться один на один. Она строгая учительница, таких уроков преподаст, что ни в одном институте не встретишь. Поезжай. Это совсем рядом...
Так Саша оказался в Грозном. Молодого специалиста, прошедшего практический курс судебной фотографии, усвоившего криминалистику, назначили экспертом научно-технического отдела. Потекли дни напряженной работы: стремительные выезды на места происшествий, кропотливые поиски едва различимых следов преступников, тщательные анализы — и всюду снимки, снимки, снимки...
Саша работал, не зная усталости. Ему хотелось сделать что-то такое, что оказалось бы решающим в изобличении матерого преступника. Такие мечты лелеял каждый молодой работник милиции. Но они не всегда и не так скоро сбывались. Саша тоже не находил пока ничего «такого» и часами корпел над своими исследованиями.
В дверь постучали.
— Войдите,— солидно ответил Саша, но, увидев входившего следователя Гаевого, растопил свою солидность в радостной улыбке.
Саше нравится круглое, изрытое оспой, лицо Гаевого с широкими черными бровями, добродушные, заплетенные морщинками, глаза. Он всегда сосредоточенный, серьезный. Кажется, что старший лейтенант хмурый, нелюдимый человек. Но это лишь первое впечатление. Стоит только Илье Андреевичу хоть на минуту забыть о служебных делах, как он становится общительным, разговорчивым, неутомимым собеседником. И тогда на его лице непрерывно играет улыбка. Он любит незлобно посмеяться над промахами товарища, но всегда поддержит его в трудную минуту.