Нам с тобой нельзя
Шрифт:
—Не совсем понимаю…
Она кивает, а потом прикрывает темно-карие глаза. Веер из длинных накрашенных ресниц оседает тенью под нижним веком.
—О чем я, да? Ну скажем так, то самое фото ведь ты отправила мне? Тут понятно, что женская рука поучаствовала. Никита не способен на подобное. Он вообще безэмоциональный камень в плане отношений. Разве что в сексе, да там все ясно, что он зверь, не мне тебе рассказывать,— смеется, говорит как будто бы обычные для нее вещи, а у меня в сердце моментально входит ржавый гвоздь. В сексе. Отправила фотку. Яркими вспышками слепит зрение. Кажется, что вся ситуация начинает смахивать на театр абсурда.
Даже смеяться хочется, вот она я, встретила любовницу своего парня? Очевидно, что бывшую. Хотя кому это очевидно, Света?
—Вы…
Но она перебивает меня, окончательно добивая, всаживая клинок в меня до рукоятки.
—Наташа, подружка Никиты, очень приятно с тобой позаниматься, — протягивает руку с идеальным красным маникюром, а у меня во рту плотно обосновывается гадкий привкус. Не подаю в ответ свою. Конвульсивно дергаюсь, обхватывая себя руками в защитном жесте. Спрятаться.
—Тебе, вижу, не очень. Жаль. Я тебе не враг, девочка, скорее наоборот, — голос меняется на более нежный, убаюкивающий. Я смотрю ровно перед собой, стараюсь придать лицу маску безразличия, но увы. Внутри рвет на части, горячим пламенем пожирается душа. — Мы с ним пар спускали периодически. Не более. Как бы мне не хотелось большего, в его сердце только одна женщина.
—Мне пора, — рука стягивает ремешок сумки, я резко разворачиваюсь, но та самая Наташа, которая спала с Никитой, решает, что мне маловато будет потрясений и продолжает говорить. Мой взгляд остервенело ищет Аишу, возникают мысли позвать на помощь…
—Нет, постой…Я, конечно, не горжусь своим сообщением и порой поступками, но, если бы я знала…что он настолько подло поступил, что втянул именно тебя в свои сети, я бы нашла способ увидеться с тобой, чтобы предупредить!
Мы обе замираем. Она все еще пытается удержать меня, но я не двигаюсь. Не дышу. Не существую в этом моменте.
—Предупредить о чем? — голос ломается, получается какое-то нечеткое блеяние.
—Ты все-таки не в курсе, да?
—Не в курсе чего?
Наташа вдруг преображается, как будто только этого момента она и ждала. А затем произносит слова, от которых мне не рыдать хочется, мне оглохнуть хочется. Может даже и ослепнуть. Исчезнуть и раствориться.
—Никита и твоя мама…он любил ее с молодости, мы и расстались, по сути, из-за нее. Она выбрала тогда твоего папу, что, впрочем, немудрено, такой мужчина, — печально ухмыляется. —Я сначала думала, что Никита влюбился в сестру. Я ж не знала, что они неродные. Так вот было. Он даже в постели меня пару раз Надей называл, ох, и скандал я ему устроила…Только вот я не знала, что твоя мама не при чем, бесилась. Безосновательно. Она ни сном ни духом, а я умирала от любви к нему. Сгорала просто. Но светлячком летела на огонь, чтобы превратить в пепел…
Она что-то еще говорит, надо сказать, что наверняка выскопарно, но у меня в голове вакуум. Настолько сильная боль затапливает тело, что я не могу даже пошевелиться. Множественные иглы впиваются в кожу. Каждое слово как порез. Методичный и глубокий, такой чтобы от потери крови не умерла сразу, а сначала помучилась. Пострадала. Мне ведь мало услышанного. Надо больше.
Вот оно что. Вот, кто была та женщина, не мнимая Наташа, не еще какая несостоявшаяся невеста, а моя мама. Мама. Теперь понятно, почему с самого начала папа был против того, чтобы Никита у нас долго жил, почему он никогда не уезжал сам, если Макарский приезжал, а всегда брал с собой мать.
Мам. Моя мамочка и Никита. Прекрасно, что я все еще могу дышать, потому что когда тебе пробивают легкое, делать это не получается. А я все еще дышу. На автомате.
Я купаюсь в этой боли, а затем меня насильно толкают на глубину.
—Вы так с ней похожи. Не одно лицо, конечно, но общие черты прослеживаются. Девочка, беги от него, пока он не принес тебе столько же боли, сколько и мне. Бедненькая. Такая молодая, а уже…
Когда ты падаешь на самое дно, нужны силы, чтобы быть в состоянии оттолкнуться. Обычно все зависит от твоего желания идти дальше. Если оно есть, то ты аккумулируешь все силы и на последнем издыхании делаешь толчок, выплывая наверх.
Если его нет, то холодная тьма с радостью принимает тебя в свои объятия, чтобы добить. Додушить.
Я полностью опускаюсь на илистое дно, раскинув руки и ноги в разные стороны. Вверху еще мигает свет, а затем тухнет.
25
СВЕТА
Прошу тебя только себе не лги,
Ты пол меня, я пол тебя, но мы не целое.
И не друзья и не враги.
Я твой недостаток, ты Моя Вселенная!
Спешно подхожу к миловидной продавщице с натянутой искусственной улыбкой и прошу вывести меня через черный вход для работников, потому что мой бывший не дает мне прохода и прямо сейчас дежурит под выходом из магазина.
Я держусь из последних сил, чтобы не взорваться прямо тут.
Надо отдать должное этому магазину, но в клиентоориентированности им равных явно нет. Глаза блонди расширяются, она кивает в сторону уборных и двери без опознавательных знаков, и мы вместе выходим к пожарному выходу, где я опрометью спускаюсь вниз.
Меня словно подгоняет сама смерть, с такой скоростью я вылетаю из торгового центра. В груди незаживающая рана, на глазах слезы, которые мешают сфокусироваться. Когда я быстро прохожу парковку и юркаю в такси, вся боль, что до этого мне удалось сдерживать, обрушивается с новой силой. В голове тысяча вопросов и ни одного разумного ответа. Неужели это все для него было просто суррогатом? Как я могла не разглядеть очевидного? Почему?! Только со мной могло бы такое приключиться, конечно. Вот почему он начал обращать на меня внимание, потому что только так закрыл свой гештальт. А мама…такую, как моя мама, есть за что любить.
Она идеальна по всем параметрам, женственная, добрая, умная и хозяйственная. А я что? Даже накормить Никиту смогла не сразу, а после многочасовых просмотров видео-уроков в интернете.
Очевидно, что я выросла совсем не похожей на свою маму внутренне, зато очень похожей внешне.
Таксист везет меня в сторону ближайшего парка, когда начинает идти дождь, но мне все равно. Я не могу ехать домой и смотреть ему в глаза. Нет сил, я просто распадусь окончательно и никогда не соберусь до кучи.