Нам с тобой нельзя
Шрифт:
Из горла сдавленно просится:
—Мой отец…намотает тебе кишки на шею.
—Хм, ничего нового, узнаю породу Рашидовых. А теперь улыбнись в камеру, — тварь оттягивает клок волос, резко поднимая мою голову. Не могу сопротивляться, словно все силы разом покидают тело. Чтобы он ни сделал, я не дам ему нужных эмоций, иначе я не дочь своего отца. Слишком хорошо я осознаю, что может последовать далее, но готова ли я к этому? Надо продержаться и понять, где я нахожусь, чтобы максимально много выжать из ситуации.
— Я хочу половину всего, что у тебя есть, плюс голову твоего пса Макарского, и тогда твоя дочь не отправится на съедение к рыбам. Выбирай. Но хочу получить добро на его уничтожение, Темный. И полную индульгенцию впоследствии. А деньги будут бонусом за все содеянное вашей дружной компанией.
Эти фразы вонзаются в мое сознание болезненной колючкой. Эмоции как будто дремлют, а мозг перестает работать в нужном режиме.
Что? Что за обмен? Почему Никита? Гадкие ощущения продолжают заставлять меня чувствовать подступающую к горлу тошноту. Может мне снится? Волнение достигает апогея.
Я все не могу проснуться, начать действовать, как минимум переговорить с тем, кто постоянно обливает меня водой. В помещении настолько холодно, что я не чувствую ни одну из своих конечностей, только боль. Она топит реальность, окрашивая в синие цвета. Когда все-таки удается открыть глаза, ничего, кроме синего, я не вижу. Не понимаю.
—Знаешь, почему ты здесь? — звучит хрипло.
—Потому что захотел урвать толику власти? — онемевшими губами спрашиваю, не особо рассчитывая на ответ.
—Потому что я хочу компенсацию за все. За смерть жены и ребенка. Твой ублюдок жестоким образом расправился с беременной женщиной. Ни в чем не повинной беременной женщиной. Что там по принципам Рашидова? Хуйня принципы твоего папки, если он допускает такое от своей правой руки. Левая подает, правая забирает. А я, заметь, не отомстил через тебя, хоть, видит Бог, руки чесались. Нет. Я спрошу лично с него, девочка.
Меня бьет по голове обухом. Фигурально. Хотя я была бы не против, если бы буквально меня вырубили, чтобы не слышать этих страшных слов. Нет, я не была настолько знакома с обратной стороной жизни своего отца, но, Господи, я знала, что он никогда не тронет неповинных. И я верила, что Никита полностью придерживается его принципов.
Но эта реальность слишком глубокая, чтобы самостоятельно всплыть на поверхность с минимальными потерями.
28
НИКИТА
Спустя сутки
Дом и близлежащая территория Темного напоминают военный полигон со штаб-квартирой в гостиной. Аиша без конца ходит из одного угла в другой, все пытается что-то предпринять и без конца шепчет:
—Никит, я… всего лишь на пару минут отошла от нее, — глаза полны слез, руки заламывает и вся дрожит.
Осматриваю ее ссутулившуюся фигуру и бесцветно отвечаю:
—Я не виню тебя, вы были с охраной, которая не минимизировала риски.
Во мне ноль спокойствия и минус сорок оптимизма. Грудная клетка перманентно двигается ходуном, пока мои люди устраивают дебош в доме каждого, кто мог бы быть связан с Евстаховым. Сутки я не знаю, где моя Света. Никто со мной не связывается, но в том, что это старый друг пришел отомстить, сомнений нет. Кровь в жилах стынет от осознания того, что с ней могут сделать из-за меня. Моя девочка, которая могла пострадать из-за того, что я тварь, не заслуживающая и сотой доли счастья, что подарила мне она.
Вопрос остается открытым. Если бы ее убили — мы бы уже знали. Одна мысль об этом приводит меня в ужас. Значит, вопрос в другом.
Мы наведываемся ко всем, кто хотя бы дышал криво в нашу сторону. С дружеским визитом. И пока бьемся о стенку. Евстахову не помогает никто в городе и регионе, НИКТО не осмелился бы на такое. Кишка тонка. А сам этот придурок не смог бы такое организовать, потому тупой он, да и людей ничерта нет. Значит, кто-то ему все-таки помогает, хотя бы финансово.
Все, что у нас есть, —записи с камер видеонаблюдения, а дальше…ни одной гребанной зацепки, они будто знали, как уйти незамеченными.
В кабинет заводят Наташу, и мой стоп-кран срывается окончательно. Она понимает, почему тут. С ней говорили долго и муторно, но она не сломалась. Может она и не причем.
Но что уж точно знает, что я размажу ее по стенке хотя бы за тот разговор со Светой. Плевать, что женщину в своей жизни я не бил, ни разу. Но глядя на нее, из глубин сознания вырывается зверь, способный на все.
—Рассказывай все "от" и "до", сама. Чтобы я не просил парней помочь тебе разговориться другим способом, — шепчу утробно, стараясь стоять на месте. —Пока с тобой говорили слишком вежливо.
Хотя это не так, но она слишком уверена в себе. Или во мне. Что я не буду пытать.
Мор терпеливо стоит в углу, молчаливый свидетель скрыт в тени, наблюдает, чтобы я ненароком не прикончил ее. Он думает, что она приведет нас к цели, а я хочу ее видеть на вертеле за каждую слезинку своей девочки. Уверенность друга строится на обыденной вещи: Наташу видели в компании одного мелкого бандюка, с которым у нас когда-то были контры. Я считаю это совпадением, но Мор уверен в обратном. Если она хоть как-то причастна к тому, что случилось со Светой…я не уверен, что смогу сдержаться и не придушить ее.
—У нас на нее ничего, Мор.
—Ты отлично умеешь вывести человека из себя, вот и прольется все дерьмо.
—Я просто с ней поговорила, что тут такого?! — Наташа размазывает слезы по щекам и смотрит на меня жалостливо, но я чувствую ложь. Да и слишком хорошо знаю, на что именно она способна при большом желании выйти сухой из воды.
—Знаешь, что я с тобой сделаю за нее? — медленно подхожу и невидящим взором вперяюсь в эту дрянь. Даже если она не причастна к остальному, сбежала Света все-таки из-за нее.