Нам здесь жить. Тирмен
Шрифт:
– Сволочи! – вполголоса роняет Игорь. – М-мародеры!
Никто не откликается – все уже поняли. Если начали грабить, значит, тамразрешили все. Закон умер. Город подлежит уничтожению. Почему-то вспомнился несчастный отец Александр. Тогда его слова о боях на улицах показались мне бредом.
…Внезапно картина меняется. К грузовику белыми тенями скользят коропоки, много, целая дюжина. Одни бросаются под колеса, другие начинают бегать вокруг. Хоровод. Знакомо…
Грабители в камуфляже вначале не обращают внимания. Затем один из них поворачивается, вскидывает короткий десантный автомат. Из динамика сухо гремит очередь, в ответ – отчаянный визг. Самая наглая из обезьян подпрыгивает, падает на мокрый от тающего снега асфальт…
Краем глаза я замечаю, как господин Молитвин медленно встает. Черный Ворон чует…
И недаром! Белые тени вновь кружатся в неистовом хороводе. Это уже не обезьяны, не смешные нелепые твари, а белый вихрь, беспощадный, всесокрушающий. Крик, отчаянный, долгий. Черные маски мечутся внутри страшного кольца, стреляют – но выхода нет. Вот упал один, за ним – второй. А белый вихрь становится все гуще, экран темнеет…
– Выключите. Все ясно. Могу добавить, что час назад кто-то подкинул в компьютеры федералов вирус – очень удачно подкинул, признаться. Это, конечно, их сдержит, но ненадолго. Приказ уже отдан, а танки могут обойтись и без компьютера. И господа дуболомы уже в пути.
Голос Бажанова звучит спокойно, с еле заметным презрением. Мы переглядываемся, кто-то улыбается, но улыбка тут же гаснет. Рано, рано, все еще только…
Рука Игоря слегка сжимает мой локоть.
Еле-еле.
Но мне уже легче.
Ловлю удивленный взгляд Бажанова, но не отвожу глаз. Отводит он – чуть смущенно. Отводит, прокашливается.
– Северо-Западный сектор, пожалуйста…
На верхнем экране – знакомая улица. Клочковская, самое начало, за большим путепроводом. Широкая дорога, слева и справа – кирпичные заборы.
Танки – гуськом, один за другим.
– Двадцать машин, – негромко поясняет лейтенант. – Мотопехота и артиллерия отстали.
Танки ползут – неторопливо, грозно. Асфальт почти высох, вокруг – ни души, траки равнодушно скребут по мостовой. Люки открыты, танкисты сидят на броне, поглядывают по сторонам.
Внезапно первая машина замедляет ход. Улица перегорожена – три огромных бензовоза, один впритык к другому.
– Чей сектор ответственности? – теперь в голосе генерала слышится удивление. – Что за самодеятельность?
– Капитана Петраченкова…
Лейтенант тоже удивлен. Впрочем, придумано неплохо. Совсем неплохо!
Между тем танкисты на экране ведут себя странно. Вначале – осторожно осматривают цепи, связывающие бензовозы, а затем почему-то лезут наверх, на цистерны. Один, самый проворный, открывает люк, машет рукой…
Негромкий смех – смеется Игорь.
Поворачиваюсь – и любуюсь ямочкой на подбородке.
– П-понял! В каком-то старом фильме б-было! Это не бензин!
Не бензин? Похоже, да. Танкисты гроздьями повисают на цистернах, откуда-то появляется ведро, затем – другое…
– Господа! – растерянно произносит лейтенант. – Да ведь это же… Спирт!
Вот не думала, что в самый долгий день доведется хохотать! Даже Бажанов не выдерживает, машет рукой.
– Чья идея? Признавайтесь, под суд не отдам!
Никто не признается. Тем временем на экране тоже царит веселье. Стальные чудища стоят, танкисты в черных комбинезонах выстраиваются в гигантские очереди, какой-то офицер мечется вдоль бензовозов, отчаянно размахивая руками.
– А закуска где? – вновь роняет кто-то.
Ответить не успеваем. Там, на экране, все меняется.
…Очереди бьют со всех сторон – с боков, сзади, из-за замерших грузовиков. Над одним из бензовозов медленно поднимается желтый горячий гриб. Поднимается, растекается огнем. Вспыхивают черные комбинезоны…
Танки тоже горят. Первый уже готов, длинная пушка тычется в пылающий асфальт, со второго взрывом сорвало башню…
Смех застревает в горле.
– РПГ-14, – среди мертвой тишины голос лейтенанта звучит, как гром. – Кумулятивными. А неплохо!
На шоссе – ад. Головные и замыкающие машины горят, остальные пытаются выбраться – и тоже вспыхивают. Кто-то выскакивает из люка, отчаянно размахивая белой тряпкой.
А вот и победители! Незнакомые парни в очень знакомых кожаных куртках. Куртках, вязаных шапочках, тяжелых ботинках на двойной подошве. Камера приближается, и я еле удерживаюсь, чтобы не присвистнуть. Ежик!
Братва!
Ежик смотрит куда-то в небо, словно догадываясь о всевидящем оке спутника, и поднимает вверх растопыренные пальцы.
Вот, значит, как! Им тоже здесь жить…
Пленных не берут. Уцелевших парней в черных комбинезонах теснят к горящим машинам, короткие стволы бьют в упор…
– Скажите им! Господин Бажанов, скажите им!
Черный Ворон Молитвин вскакивает, машет худыми руками. Только сейчас я замечаю, что френч ему маловат.
Генерал молча качает головой, затем поворачивается к лейтенанту:
– Северный сектор…
Изображение меняется. Опять дорога, но поуже, вокруг – лес. Танки медленно ползут на подъем, впереди катит мотоцикл, из коляски высовывается рыло пулемета.
– Белгородское шоссе. Пятьдесят две машины. Сейчас подойдут к перекрестку, где поворот на поселок Жуковского…
Комментарий лейтенанта излишен. Я узнаю эти места. Померки, где-то совсем рядом – Интернат № 4, в котором учат будущих футболистов.
– Что у нас здесь? – негромко роняет Бажанов.