Нам здесь жить. Тирмен
Шрифт:
– Какие будут указания, Никанор Семенович?
– Указания, указания… – начальство вздохнуло. – Мы же с вами, можно сказать, мирно беседуем. Неформально…
– По душам? Как с подследственной?
На этот раз тон был избран нужный, и мы вновь рассмеялись, восстановив мир, дружбу и полное взаимопонимание.
– Без всяких указаний… Загляните к моему болвану, Эра Игнатьевна! Что-то не ладится у него с душегубом этим. Раз помогли, помогите уж и во второй!
Все стало ясно. Для того и приглашали. Для того и про священников речь вели. Чтоб не зазнавалась. Ладно, загляну.
Прежде чем допить крем-ликер, я незаметно взглянула на часы. «Роллекс» показывал две минуты одиннадцатого. Значит, мордобойца Петров уже ждет. А не ждет – найду, и такого Гогу с Магогой устрою!
Гога не понадобился; Магога, впрочем, тоже. Подследственный оказался на месте – в приемной, в кресле. Вид он имел весьма неаппетитный. Синяки, почти незаметные вчера, успели загустеть и налиться соком, да и взгляд сержанта показался каким-то тухлым. Не выспался, что ли?
Заведя его в кабинет, я кивнула на стул, для солидности переложила несколько бумаженций на столе и призадумалась. Можно начать с кнута, можно с пряника. А, ладно, пусть будет пряник!
– Ордера у ОМОНа действительно не было, гражданин Петров. Так что ваше дело правое, и враг, быть может, будет разбит.
В его глазах что-то блеснуло. Ну, еще бы! На этот раз мне действительно пришлось выполнять адвокатскую работенку.
– Был устный приказ из администрации мэра. И все. Причем от кого он исходил, никто вспомнить не в состоянии. Перманентный склероз. Понимаете?
Об этом мне сообщил безотказный Дубовик. Об этом – и о многом другом, не менее интересном.
– Понимаю, госпожа старший следователь, – подумав, сообщил Петров. – Тогда кой хрен этим архарам было нужно?
– Не ругайтесь, подследственный, – мягко попросила я, предпочитая не отвечать на столь любопытный вопрос. А действительно, кто им был нужен? Молитвин? Или все-таки литератор Залесский?
Или оба?
– Поэтому после нашего разговора вы пройдете в соседний кабинет и напишете фантастический роман. Можете в стиле вашего дружка Алика. Сюжет такой: находясь при исполнении, вы встретили на улице знакомого вам еще по школе гражданина Залесского. Тот сделал вам устное заявление об исчезновении своего соседа, гражданина Молитвина Иеронима Павловича, которого вы оба на днях отвозили в храм неотложной хирургии. Дескать, в регистратуре молчат и глазки строят! Затем вы поднялись в квартиру Залесского, чтобы оформить заявление в письменной форме… Дальше понятно?
– Так точно! – без особого энтузиазма отозвался подследственный. – Чего тут не понять?! Выносят дверь, являются неустановленные личности с оружием, ксив не предъявляют и на мои законные, стало быть, требования реагируют по морде… Госпожа старший следователь, а ежели полкан другое накатает?
Таракан-«полкан» Жилин, ясное дело, накатает другое. Но козыри-то все у нас!
– Пусть себе катает, сержант! У нас свидетель есть. Бах-Целевская Ида Леопольдовна, двадцати одного года. И цените, подследственный! Я на эту девицу вчера полдня потратила.
…Отыскать «Идочку», как называл гражданку Бах-Целевскую алкаш Алик, оказалось непросто. К счастью, в бестолковом рапорте Жилина оказался ее адрес: городское общежитие N 3, более известное как Венерятник. Там ее знали – и еще как знали! – но сама Бах-Целевская в Венерятнике не обнаружилась. Список тех, у кого она может прохлаждаться, занял не одну страницу (та еще девуля оказалась!), но ее соседка по комнате вовремя вспомнила, что медсестричка-истеричка поселилась «у своего нового». Адрес «нового» она не знала, но улицу указала точно. Остальное – просто. Именно на этой улице прописан сгинувший Залесский. Саму Бах-Целевскую я извлекла прямиком из ванной. «Идочка» оказалась готовой на все – жаль, я не мужик! Протокол, во всяком случае, подписала сразу.
С бабулькой пока не повезло. В нетях бабулька. Сказали: под городом, у брата. Но ее показания, полученные мною лично на субботней пьянке-гулянке у Залесского, легко оспорить – она, кажется, Алику-алкашу дальней родичкой приходится. А зовут ее совсем странно – Лотта. Бабушка Лотта. Интересно, какого Лота она бабушка? Судя по возрасту, того самого.
– Это вам конфетка, – подытожила я, дав возможность подследственному оценить сделанное. – В виде аванса. А теперь, Петров, докладывайте.
Странное дело: «конфетка» совсем не обрадовала буяна, и я мысленно обиделась.
Сержант поморщился, вздохнул.
– Да чего там докладывать, госпожа старший следователь! Нема Фимки! Пропал! Мать все морги обегала… И Алика нет. Я наших спрашивал – никто ни хрена не знает. Я уже и фотки ихние ребятам передал, и приметы. Нема! С концами!
Весело! Ну, гражданин Залесский пропал, так сказать, по определению, с шумом, громом и кентаврами. Теперь к нему присоединяется неведомый мне гражданин Крайцман, который умудрился сгинуть, не попав ни в жилинский протокол, ни в данные Горотдела, куда архары сдали драчуна Петрова.
В управлении ФСБ его тоже не было – разведка доложила точно.
– Давайте успокоимся, – как можно теплее предложила я. – Вас, кажется, Ричардом Родионовичем величают? Я – Эра Игнатьевна. Договорились?
Сержант покорно кивнул.
– Так вот, Ричард Родионович. Залесского пока оставим в покое. Ваш приятель скорее всего пьет пиво с кентами где-нибудь на Дальней Срани. А вот гражданин Крайцман… Он не задержан. И не убит – труп мы бы давно нашли. Значит?
– Да кому Фимка нужен? – жорик дернул квадратными плечами. – Он, правда, это… Биохимик он. Доктор наук. Аккурат в прошлом году защитился.
Я только головой покачала. Дивны дела твои, Господи! Хороша шайка-лейка собралась! Бывший сотрудник сверхсекретной лаборатории, алкаш-писатель, жорик, библейская бабулька, ученый-биохимик и шлюшка из общаги. И ко всему впридачу – кентавр! Черт! Даже розыск официальный не объявишь, эти, из мэрии, сразу почуют.
Хотя почему бы и нет?
– Говорите, гражданина Крайцмана мать ищет? Вот и хорошо! Пусть подаст заявление, причем опишет все, как было. Да пожестче! И по телевизору пусть объявят. Сделаете?