Наперекор судьбе
Шрифт:
Но это было так ужасно. И почему-то очень больно. Гораздо больнее, чем она себе представляла.
После того как Лоренс сделал ей предложение, Барти несколько недель мешкала с ответом. Что скрывать, любовь к нему кружила ей голову. И все-таки… Барти не хотелось признаваться в этом даже себе самой, но такова уж человеческая природа: она думала не только о Лоренсе, но и об обещанном им свадебном подарке. Половина акций нью-йоркского филиала «Литтонс»! Вернувшись тогда из ресторана, она провела бессонную ночь, ворочаясь с боку на бок. Барти вспоминала его слова, его теорию о том, что все имеет свою цену. Так кто же
Спохватившись, она тут же принялась себя уверять, что дело вовсе не в этом. Совсем не в этом. Абсолютно не в этом. Если она выйдет замуж за Лоренса, она обязательно откажется от акций. Не нужно ей такого свадебного подарка, иначе ей будет трудно смотреть в глаза тем, кто так много сделал для нее.
С Лоренсом она после этого не виделась более двух недель. На его телефонные вопросы отвечала, что ей нужно спокойно все обдумать и она не хочет находиться под его мощным давлением. Лоренс ежедневно посылал ей цветы и подарки. Однажды посыльный принес большущую коробку, затейливо перевязанную ленточкой. Испытывая трепет, Барти открыла коробку, обнаружив в ней другую, поменьше… Так продолжалось, пока на полу ее кабинета не собралась горка коробок и приличный моток ленточек, а также комки тончайшей упаковочной бумаги и открытки, где Лоренс писал ей о своей любви. В последней, совсем маленькой коробочке с эмблемой Картье Барти нашла кольцо с бриллиантом. Бриллиант был настолько крупный, что почти целиком закрывал ей фалангу пальца.
– Тебе что, не понравилось? – возмутился Лоренс, когда она ему позвонила, чтобы поблагодарить.
Барти ответила, что кольцо ей очень понравилось, но бриллиант слишком велик для ее пальца и слишком роскошен. Ее бы вполне устроило такое же кольцо, но с более скромным камнем.
– Какая глупость! – отмахнулся Лоренс. – Моя жена не будет носить кольца со скромными камешками.
На это Барти спокойно напомнила, что не является его женой и сама решает, какие украшения ей носить. На следующий день ей принесли другое кольцо с несколькими мелкими бриллиантами. Оно было красивее первого и больше соответствовало ее стилю.
Когда Лоренс пригласил ее на обед в «Плазу» – «наше место, как-никак», – Барти приняла приглашение и во время обеда сказала, что хотела бы выйти за него.
– Барти, что значит «хотела бы»? – возмутился Лоренс.
Не обращая внимания на его вспышку, она спокойно и логично объяснила, что в данный момент не готова и вряд ли будет готова в течение нескольких ближайших месяцев. Далее она сказала, что ей нужно подготовиться самой и подготовить свою жизнь к этой серьезной перемене. Она попросила Лоренса не публиковать никаких объявлений об их помолвке и пригрозила: если он все-таки это сделает, она
Лоренс поначалу отреагировал довольно мрачно, но все же согласился на ее условия. Через какое-то время он решил несколько осложнить Барти жизнь и намекнул нескольким журналистам типа Эльзы Максвелл, что в обозримом будущем он, вероятнее всего, перестанет быть холостяком. По Нью-Йорку поползли слухи, в газетах стали появляться статьи, мусолившие «загадочные» слова Лоренса. Когда Барти буквально ткнула его носом во всю эту писанину, он лишь рассмеялся и сказал, что привык отвечать за свои слова. К тому же, зная недобросовестность журналистов, он вообще предпочитает не общаться с этой публикой.
Накануне Нового года – «наша годовщина» – Барти сказала, что теперь он может дать объявление об их помолвке.
– Я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж. Даже не понимаю, зачем я устраивала весь этот шум, – невинным тоном произнесла Барти.
Лоренс заявил, что тоже не понимает.
Новогоднюю ночь они проводили в Саут-Лодже. Лоренс сказал, что хочет встретить Новый год вдвоем с ней, в этом замечательном месте, где ничто не помешает ему отпраздновать самый счастливый год его жизни.
– Мне хочется, чтобы ты как можно скорее поехал со мной в Англию и познакомился с нашими. Для меня это очень важно. Я хочу, чтобы и они познакомились с тобой, увидели, какой ты на самом деле, и перестали бы видеть в тебе воплощение дьявола. К сожалению, дядя Роберт и Мод говорят о тебе только так.
– А если твоя приемная семья решит, что я и вправду дьявол во плоти?
– Тогда я не пожалею сил, чтобы их переубедить.
– Скажи, а ты сама не изменишь свое мнение обо мне?
– Нет, Лоренс. Не изменю. Не представляю, что могло бы меня заставить это сделать.
И такая причина нашлась.
Он вдруг побледнел, засуетился и сказал, что хочет лечь.
– Ты не бойся. Ничего особенного. Всего-навсего приступ мигрени. Если тебя не оскорбит, я хотел бы остаться с мигренью наедине. В такие моменты я не самое приятное зрелище.
Барти поняла, о чем речь. Однажды она уже видела его приступ мигрени. Они бывали у Лоренса редко – не чаще двух раз в год, – но выматывали его до крайности. Острая головная боль сопровождалась обильной рвотой.
Барти помогла ему лечь в постель и не стала спорить. Сама она пошла спать в комнату для гостей, находившуюся дальше по коридору. Проснувшись рано утром, она первым делом отправилась проведать Лоренса. Мигрень продолжала держать его в своих тисках. Вид у него был совсем больной.
– Будь добра, позвони моему врачу. Чувствую, в этот раз мне самому не справиться. Пусть приедет и сделает мне укол. Прости меня, дорогая, не получилось у нас с тобой романтической ночи… Ой, боже, опять…
Барти поспешила к телефону и вызвала врача. Тот приехал через час и сделал Лоренсу укол.
– Можете не беспокоиться. Теперь ему станет легче. Бедняга. Жуткие мучения. В течение ближайших суток он будет беспросыпно спать… Кстати, час еще ранний. На вашем месте, я бы тоже лег.
Подремав пару часов, Барти решила съездить домой, взять рукопись «Сверкающих сумерек», которую продолжала редактировать, и вернуться сюда. Миллз – шофер Лоренса – сказал, что с удовольствием отвезет ее. Теперь, когда есть этот удивительный мост Трайборо, поездка туда и обратно займет, самое большее, три часа. К тому же дороги сегодня не забиты машинами.