Наперекор судьбе
Шрифт:
До этого было еще далеко.
А она была снова беременна.
Этим вечером им предстояло редкое удовольствие. Мадам Андре согласилась посидеть с Нони, чтобы родители малышки смогли сходить на балет в Гранд-опера, а затем поужинать в ресторане. Такие события в парижской жизни Адели бывали нечасто. Люку по роду его деятельности часто приходилось посещать кафе, рестораны и даже театры. Вечерами он предпочитал отдыхать в тихом семейном кругу и не понимал желания Адели идти туда, где людно и шумно. Но на сегодня он достал билеты на «Сильфиду», где
– Беременна? Быть этого не может!
– Как видишь, может. Мы же с тобой не принимали обета воздержания.
– Но… но ты всегда так внимательна к подобным вещам!
Иногда ее внимательность раздражала Люка, поскольку лишала их интимные отношения спонтанности. Ему не нравилось, что теперь Адель не настолько темпераментна, как раньше.
– Люк, никакие способы предохранения не дают стопроцентной гарантии… Люк, не смотри так мрачно. Я же сообщила тебе хорошую новость. – Адель храбро улыбнулась ему, хотя праздничность сегодняшнего вечера начала меркнуть, а к горлу опять подступала тошнота.
– Нет, Адель, я не могу назвать эту новость хорошей. Нам и так забот хватает. Нони всего год, а денег у нас в обрез.
– Люк, это не моя вина, – сказала Адель, чувствуя, как начинает злиться. Только бы не зареветь. – Если бы ты позволил мне взять часть денег из пособия…
– Об этом не может быть и речи!
– Но почему? Когда ты перестанешь упрямиться?
– Я не хочу принимать помощь от твоего отца. Для меня это оскорбительно.
– В этом нет ничего оскорбительного. Мой отец имеет право помогать своей внучке. Тебе не переступить через твое дурацкое мужское самолюбие.
– Что ж, дурацкое самолюбие бывает только у дураков. Печально, что у тебя такое мнение обо мне.
– Люк, мы можем поссориться, но ведь легче от этого не будет, – устало произнесла Адель. – Да, я беременна. Да, нам тяжело. Но ведь это не конец света. Ни у нас одних такое положение. Неужели ты совсем не рад?
– А ты?
Адель молчала, и Люк воспользовался ее молчанием для словесного наскока.
– Ну вот. Ты тоже не сияешь от счастья. Так что твоя новость не радует нас обоих.
– Что ж, благодарю за откровенность. – Адель встала, демонстративно отодвинув тарелку, только что поставленную перед ней официантом. – Возможно, ты захочешь, чтобы я избавилась от этой… помехи… А сейчас, с твоего позволения, я возвращаюсь домой. Не вижу смысла дальше здесь сидеть и продолжать этот разговор. Когда вернешься, убедительно прошу не шуметь. У Нони режется зуб. Вряд ли, конечно, тебя интересуют такие пустяки, но если ты ее разбудишь, то она проплачет всю ночь и ты отправишься на свою важную работу невыспавшимся.
Дома Адель дала волю слезам и не заметила, как уснула. В три часа ее разбудила Нони. Малышку снова мучил режущийся зуб. Люк до сих пор не возвращался.
Глава 24
«Вчера весь цвет Нью-Йорка собрался в Эллиотт-хаусе на Пятой авеню, где праздновали свадьбу мистера
Барти швырнула газету в угол комнаты. Она была не в силах читать дальше. Наверное, он думал, что она станет читать все заметки об этой свадьбе. Еще бы! Их напечатали все городские газеты, выпуски которых Лоренс собрал в объемистую бандероль и отправил ей на работу с пометкой «Конфиденциально. Вручить лично адресату».
Три месяца назад он прислал ей такую же кипу газет с объявлениями о своей помолвке. Там были не только официальные сообщения в «Нью-Йорк таймс», «Таймс геральд» и даже в «Уолл-стрит джорнел», но и пространные статьи в колонках светской хроники, а также фотографии лучезарно улыбающихся невесты и жениха.
«Что ж, они вполне подходят друг другу. Счастливая пара», – сказала себе Барти, узнав о помолвке. Да, они очень хорошо подходят друг другу. Только дурочка может выйти замуж через полтора месяца знакомства, зная, что ее избранник не только страдает серьезными эмоциональными нарушениями, но и продолжает страстно любить совсем другую женщину.
Она помнила тот кошмарный телефонный разговор и искренне надеялась, что говорит с ним в последний раз. Лоренс позвонил ей и сказал, что нынешним вечером намерен сделать предложение Аннабель Чарлтон.
– Конечно, если ты не захочешь меня остановить, – добавил он.
Барти ответила, что не имеет таких намерений и по собственному опыту знает: остановить его невозможно.
– Почему же, возможно, – ответил Лоренс. – В любой момент. Только скажи, и этого будет достаточно.
– Лоренс, – начала Барти, собирая в кулак всю силу воли, какой располагала в тот момент, – думаю, мне вообще нечего тебе сказать. И уж тем более не стану говорить о том, как тебе распоряжаться собственной жизнью. Надеюсь, вы с Аннабель будете очень счастливы. Извини, мне надо работать. До свидания.
Но тот разговор оказался не последним. Был еще один, накануне свадьбы. Лоренс позвонил ей вечером:
– Барти, я по-прежнему тебя люблю. Только скажи – и завтрашней свадьбы не будет. Я хочу жениться не на Аннабель, а на тебе.
Она молча повесила трубку.
Барти разглядывала свадебные фотографии. Лоренс, чертовски обаятельный и элегантный в своей визитке, как американцы называли однобортный мужской сюртук. Аннабель в ярусах кружев, с диадемой в темных волосах. «Интересно, что сказала бы Селия, увидев это?» – ощутив вспыхнувшую злость, подумала Барти. На официальный свадебный завтрак в дом невесты в Карнеги-Хилл съехались шестьсот гостей. Медовый месяц новобрачные решили провести в Венеции.
Венеция. Барти почувствовала, словно ее ударили. В свое время Лоренс обещал свозить ее туда. Венеция должна была стать первой остановкой их европейского турне… Ну вот, еще и в глазах защипало. Барти уцепилась за спасительную мысль, твердя себе, как же ей повезло, что она не вышла замуж за этого безумца. Как хорошо, что заранее убедилась, насколько он эмоционально неустойчив. Голос интуиции, еще в самом начале твердивший, что выходить замуж за Лоренса неразумно и даже опасно, оказался совершенно прав.