Наперекор судьбе
Шрифт:
Она развернула машину, маневрируя среди дневного потока транспорта, зная наперед, что Айэн будет нервничать из-за задержки, но предпочитала это, чем возможность встретить Фиону по дороге в Тримор. Сейчас Элиза не была уверена в своих силах, но она хорошо понимала, что было бы безумием оставить Камерона одного в таком состоянии, когда любовь продолжала бороться в нем с гордостью и обидой и могла в конце концов пересилить и заставить броситься на поиски Фионы.
Они обедали молча, и так же молча Элиза вела машину на запад, где на склонах гор уже лежал снег, а порывистый ветер гнул верхушки сосен и грозно вздымал свинцовые воды Лох-Несса. Она всегда осторожно водила машину, но теперь специально двигалась с большой осторожностью, которая не могла не нервировать сидящего рядом Камерона. Однако Элиза не собиралась приезжать в «Гер» до наступления темноты, чтобы Камерон отложил свой визит в «Лодж» до утра, так что время, похоже, было ее вернейшим союзником.
Когда они свернули с главной дороги, ехать стало еще труднее, и ей пришлось снизить скорость до минимума.
— Я знаю, ты волнуешься из-за овец, Айэн, но мы обязательно доберемся до места. Уж я-то тебя не подведу.
Он ничего не ответил на этот явный намек, и она решила, что он не расслышал ее слов.
— Ты хочешь прямо домой? — спросила она.
— Если только мы сможем близко подъехать к нему. — Теперь он думал в первую очередь о «Гере» и об овцах. — Может, нам попробовать подняться до фермы Мерея в Крайгенду? Большинство овец спрячутся в укрытии у черного гребня, а Хью Мерей пойдет искать собственных овец. Роз может не догадаться броситься собирать мое стадо прямо сейчас, к тому же ему понадобится время, чтобы подняться туда по такому снегу. Если бы мы смогли добраться туда, я пошел бы пешком от Каменного Креста в горы.
Она краем глаза глянула на его выходной серый костюм и туфли на тонкой подошве, в которых он собирался встретить Фиону.
— Тебе нужно переодеться. Может Хью одолжить тебе что-нибудь?
— Это не важно. — Камерон посмотрел на свои руки в перчатках, затем стянул их и сунул в карманы пальто, лежавшего у него на коленях. — Как глупо с моей стороны было оставлять «Гер» в такое время, — хрипло бросил он. — Видимо, у горного фермера может быть только одна любовь, Элиза. «Гер» требует слишком многого, а ферма ревнивая возлюбленная. Отвергнутая, она может нанести ответный удар и уничтожить тебя в одну ночь! Я должен был остаться в «Гере». Я должен был быть сейчас там.
— Может, еще не поздно? Снегопад только начинается, и заносов пока нет.
— С таким ветром к завтрашнему утру снег будет по колено, — возразил он, глядя на серый горизонт. — Горы Траморе уже белые.
Она глянула на северо-запад, потом снова на едва различимую дорогу впереди.
— Едем к ферме Мерея, — решила Элиза. — Так будет лучше всего, Айэн!
Теперь она лихо вела машину, но, когда они достигли узкой, уводившей от перекрестка вверх дороги, которую почти невозможно было разглядеть, он не позволил ей рисковать дальше.
— Дальше я могу идти сам, — решительно заявил он. — Спускайся в Тримор, Элиза. Тебя занесет снегом, если ты не вернешься до темноты.
Она немного поспорила, потом согласилась.
— Хорошо. Не стану делать вид, будто я смогу помочь тебе в горах в таком наряде, но я могу захватить твои вещи и оставить их в «Гере» по дороге в деревню. Полагаю, я найду, где можно остановиться, — лаконично добавила она.
Камерон выбрался из машины в теперь стоял на снегу, подняв ворот пальто.
— Спасибо, Элиза, — сказал он. — Кажется, ты всегда появляешься вовремя.
Он помахал ей и направился к полевым воротам, высокая одинокая фигура, согнувшаяся под ветром, постепенно поглощаемая белым маревом.
Элиза ненавидела «Гер» и все, что стояло между ними, но больше всего на свете она ненавидела Фиону, опасаясь, как бы неожиданный поворот судьбы не позволил ей одержать победу.
Снег, вовсю валивший в горах Крайгенду, покрыл ковром верещатник вокруг «Гера», когда она добралась туда, так что в том, что скоро разразится буря, сомневаться не приходилось. Элиза поежилась при виде одинокой фермы и суровых, голых гор за нею и вдруг заметила, что дверь в дом открыта и снег задувает внутрь.
Оставив машину у каменной ограды, в сравнительном укрытии от ветра и снега, она направилась к ферме, торопясь по вымощенному камнями двору навстречу вышедшей из дома Фионе.
Какое-то мгновение обе девушки смотрели друг на друга в полном изумлении, потом Фиона воскликнула с облегчением:
— О, Элиза! Как я рада видеть тебя! Ты была в Инвернессе? Ты привезла Айэна назад?
Элиза покачала головой.
— Неужели ты думаешь, что Айэн захочет вернуться сюда после того, как ты поступила с ним таким образом? Неужели ты надеешься, что человек столь твердых правил сможет простить или даже забыть такое? — Ее голос звучал презрительно, почти враждебно, когда она прошла мимо Фионы в дом. — Тебе удалось разрушить его веру в твою любовь, и мне совершенно непонятно, что ты тут делаешь. Может, ты явилась сюда, чтобы сказать ему, что ты снова передумала и готова выйти за него замуж как-нибудь в другой раз?
Фиона схватилась руками за горло, слова душили ее, она не могла говорить.
— Я не передумала, Элиза! — наконец воскликнула она. — Ты же знаешь, что это неправда! Ты должна была сказать Айэну, что я собиралась к нему в Инвернесс… что я хотела приехать, несмотря ни на что!
Элиза неприятно хохотнула.
— То, что ты хотела, не имеет теперь значения! — холодно объявила она. — Самое главное для Айэна — это то, что ты не приехала. Нельзя нарушить обещание, данное такому мужчине, как он, а потом приползти к нему с уверениями в своей любви, пытаясь уговорить начать все сначала, — добавила она безжалостно. — Он не понимает подобных вещей, его представления о любви отличаются от твоих!
— Элиза… пожалуйста, — взмолилась Фиона. — Позволь мне объяснить, что случилось на самом деле. — Ее голос дрожал, но в нем звучала настойчивость, которую нельзя было игнорировать. — Я собралась ехать… я хотела уехать самым первым автобусом и пошла в комнату Алана, чтобы оставить ему записку. Я не могла уехать, не оставив весточки о себе… Элисон и отцу тоже. Я должна была сообщить им о том, что собиралась сделать, поэтому я написала всем троим и оставила записки в их комнатах. Но когда я вошла в башню, кто-то запер меня там. Это была Катрина. Больше никого в доме не было. Потом она так ужасно смеялась, говорила, что сделала это, потому что так захотел бы мой отец, а она лишь исполнила свой долг. Я не могла выбраться из комнаты. Ты же знаешь, как высоко там окно, а в доме не было никого, кто мог бы меня услышать.
Ее голос всколыхнул тишину в большой комнате с балочным потолком, и Элиза достала сигарету. Спичка вспыхнула, словно искра гнева между ними, и в эту секунду Фиона осознала всю бесполезность призывов к Элизе. Теперь она не сомневалась, что Элиза влюблена в Камерона, и эта догадка камнем легла на ее сердце.
— Неужели ты думаешь, что он или я поверим твоим выдумкам? — ледяным тоном спросила Элиза. — Это звучит столь невероятно, что я с трудом сдерживаюсь от смеха.