Наперекор всему
Шрифт:
Баташов-старший уже хотел было ответить на просительный взгляд сына, когда Варвара Петровна, окинув презрительным взглядом Дуняшу, неожиданно предложила:
– Прежде чем принимать окончательное решение, я бы хотела побеседовать с вами, милочка, тет-а-тет! – заметив недоуменный взгляд девушки, брошенный на Аристарха, она снисходительно добавила: – Тет-а-тет, это по-французски – с глазу на глаз.
– Разве у тебя, maman, могут быть от нас секреты? – удивленно воскликнул Аристарх.
– Да, мой мальчик, – уверенно ответила Варвара Петровна, – существуют чисто женские вопросы, и они не для мужских ушей.
Девушка, немного оправившись от ошарашивших всех событий,
– Хорошо, мадам. Мы можем поговорить в моей комнате. Это здесь рядом, в конце коридора.
Дуняша пропустила вперед Варвару Петровну, и, бросив на явно обескураженного таким поворотом событий Аристарха ободряющий взгляд, направилась следом за ней.
Немного не доходя до парадного зала дворца, среди анфилады комнат, располагались и комнатушки сестер милосердия, которые не имели в Царском Селе своего жилья.
– Здесь, мадам, – сказала Дуняша, как только они поравнялись с дверью, на которой красовался красный крест.
Открыв дверь, девушка пригласила в свое временное жилище Варвару Петровну, которая, окинув скептическим взглядом комнатку, в которой умещались лишь кровать, шкаф, небольшой столик и два венских стула, неожиданно заметила:
– А я-то думала, что в таком прекрасном и богатом дворце нет и не может быть комнат для прислуги…
– Насколько я знаю, эта комната для отдыха пажей. Но мне и этого небольшого помещения вполне достаточно, – сказала Дуняша, прекрасно поняв, на что намекнула мать Аристарха. Предложив гостье стул, она скромно присела на краешек аккуратно заправленной кровати.
Несколько минут мадам внимательно разглядывала хозяйку комнатушки, пытаясь понять, что такое в ней могло так привлечь ее сына. «Стройна, красива, опрятна, – думала она, – конечно, у нее нет светского лоска и хорошего образования, как у Лизы и Лары. Вероятнее всего, она околдовала сына, пользуясь его болезненным состоянием, постоянно находясь рядом с ним».
Со слов дочери, она знала, что несколько месяцев назад привезенная по просьбе Лары из деревни эта простушка и двух слов связать не могла, к тому же и разговаривала на смеси малоросского и русского языка, удивляя всех вокруг. Лиза, частенько навещая брата, видела с каким терпением и старанием Аристарх учил девушку правильно выговаривать слова, ставить ударения и вскоре добился своего. По совету Лары, девушка занималась на ускоренных курсах сестер милосердия, которые накануне окончила. При всей неприязни к этой девушке, Варвара Петровна не могла не признать в глубине души то, что именно эта сестра милосердия помогла сыну выкарабкаться из лап неминуемой смерти. Еще перед Рождеством профессор медицины, вызванный из Петрограда по просьбе великой княгини Ольги Александровны, бессильно разводил руками, утверждая, что, если дойдет до гангрены, то надо будет отнимать ногу. Рана заживала мучительно долго, но вскоре, слава богу, опасность гангрены миновала. Аристарху сделали несколько операций, в том числе и на коленном суставе, и не без участия этой сестры милосердия молодой и тренированный организм Аристарха начал побеждать и слабость от ран, и последствия контузии. «Слава тебе, Господи, что все обошлось», – вихрем пронеслось в голове мадам, и она уже хотела было согласиться с выбором сына, но в последний момент, заметив в лице бывшей холопки не привычную угодливость, а какую-то осознанную решительность, которая больше свойственна людям высшей касты, Варвара Петровна неожиданно для себя спросила:
– А вы, милочка, знаете, что род Баташовых – один из древнейших в России?
– Мадам, я хочу выйти замуж не за ваш род, а за любимого человека, – почтительно и в то же время
– Как это ни печально, но вы, наверное, не понимаете сути высокородности. Я попытаюсь вам объяснить. Вы, наверное, заметили, что в нашей конюшне содержатся только породистые лошади. Так вот, если бы ветеринар, чисто случайно, скрестил породистого скакуна с деревенской кобылой, то родившиеся от этого жеребята уже не были бы такими породистыми, как их отец, и этот род вскоре пришел бы в упадок! А я не хочу, чтобы наш древний род пресекся из-за вас…
– Но, мадам, на дворе ХХ век, а вы все еще живете старыми понятиями. Погляньте вкруг, образованные люди з народу роблят открытия, изобретают небачени машины и даже самые сложные медични инструменты, – с отчаянием в голосе, мешая от волнения русские и малоросские слова, воскликнула Дуняша. – Мне рассказывал об этом на курсах сестер милосердия профессор…
– Извольте не перебивать меня, – с негодованием промолвила Варвара Петровна, явно уязвленная тоном девушки, посмевшей ее осадить. – Ищите пару по себе! – добавила она, резко вставая. – Мне больше не о чем с вами говорить! – И, громко хлопнув дверью, вышла…
После ухода Варвары Петровны и Дуняши, в палате воцарилась звонкая тишина, было слышно даже, как в коридоре тикают напольные часы.
Отец и сын выжидающе смотрели друг на друга. Наконец Лиза, чтобы не мешать мужскому разговору, вышла в коридор.
– Что ты намерен предпринять, когда окончательно выздоровеешь? – прервал молчание Баташов-старший.
– О чем maman может разговаривать с моей Дуняшей? – думая о чем-то своем, в свою очередь, спросил Аристарх, не обратив внимания на вопрос отца.
– Мало ли о чем могут говорить женщины, – неопределенно ответил Евгений Евграфович, – во всяком случае, не о погоде!
– Я боюсь, что maman станет развивать свою любимую тему о дворянской породе…
– Вполне может быть, это ее любимый конек, – согласился генерал, – только я боюсь, что твоя невеста не поймет ее.
Услышав из уст отца слово «невеста», Аристарх облегченно вздохнул.
«Слава богу, – подумал он, – отец понимает меня лучше, чем maman. И теперь мне не придется пускаться в болезненное объяснение моих чувств».
– И все-таки, что ты намерен предпринять, когда окончательно выздоровеешь? – повторил свой вопрос генерал. – Я успел побеседовать с твоим доктором, так вот, он заверил меня, что недели через две тебе будет предоставлен лечебный отпуск.
– Я знаю, рара. Если ты не будешь против, то мы с Дуняшей хотели бы остановиться в имении…
– Ну, что же, если не хотите жить в Петрограде, отправляйтесь в имение, – согласился отец. – Тогда у меня к тебе будет просьба…
С этими словами, Евгений Евграфович подошел к столу с письменными принадлежностями, за которым раненые писали родным письма, взял чистый лист бумаги и быстро черкнул несколько слов. Потом вложил исписанный лист в конверт и, запечатав его, протянул Аристарху.
– Вот! Вскроешь, когда приедешь в имение, – глухо промолвил генерал и, проследив, как сын бережно вложит конверт в свою потрепанную офицерскую сумку, добавил: – В нем ты найдешь, возможно, то, чего тебе сейчас не хватает…
В это время с шумом распахнулась дверь, и в комнату влетела раскрасневшаяся Варвара Петровна.
– Ну, спасибо, сынок, за невестку, которая ни во что не ставит твою родную мать! – выпалила она, с надеждой оглядев мужа и сына. Не заметив в их лицах видимого согласия, разразилась слезами, надеясь хоть этим разжалобить Аристарха и вырвать у него обещание хотя бы повременить с женитьбой.