Шрифт:
====== I.Совершенное оружие ======
I. СОВЕРШЕННОЕ ОРУЖИЕ
Папа… Твое лицо такое спокойное и умиротворенное. Я редко видела тебя таким, всего несколько раз. Ведь тебе всегда приходилось ездить на встречи с влиятельными людьми, слушать их бесконечные бессмысленные разговоры, выполнять их поручения и дурацкие прихоти. Хотя, я не права, твоя работа очень важна, и нельзя сказать, что всякий, кто имеет власть или деньги, мог указывать тебе, что делать. Просто… Ты постоянно засиживался до полуночи с бумагами и картами, вечно должен был быть готов выехать на место беспорядков по первому требованию. Даже когда выдавалась свободная минутка, ты не мог расслабиться и перевести дух. Любил ли ты дело, которому посвятил всю свою жизнь? Думаю, очень. Даже больше, чем свою дочь… Порой мне кажется, намного больше. Я всегда хотела быть с тобой, проводить вместе выходные, ходить гулять в парк, играть и смеяться. Я хотела, чтобы ты был обычным человеком с обычной, пусть даже скучной работой. А я бы ходила в городскую школу, получала двойки время от времени и просила тебя помочь с уроками. Просто отец и просто дочь. Но эти мечты об обычной жизни были такой же фантастикой для нас, как что-то из ряда вон выходящее для других. Конечно, ты любил меня…по-своему. И мы проводили время вместе: ты, я и твоя работа. Мы всегда говорили о ней и иногда обо мне, как о твоей будущей преемнице. Каждый миг, что был нам отпущен, ты старался научить меня чему-то новому, чтобы в будущем я была достойна твоего дела, чтобы стала
– Леди? Вы в порядке? – шепот Уолтера, нашего (теперь уже только моего…) дворецкого, вырвал меня из круговорота тяжких раздумий. Оказывается, похоронная процессия уже входит в храм. Я машинально переставляла ноги с самого начала, а теперь поняла, что вероятно смотрела на отца всю дорогу. Было отчего забеспокоиться. Хотя с другой стороны, какое мне дело до них? Что они вообще понимают? Я даже не знаю, кто эти люди, и что им до отца и его смерти. Я только сейчас обратила внимание, как много народу пришло попрощаться с умершим. И вновь размышления… Краем глаза я заметила, что Уолтер все еще выжидательно на меня смотрит. Чего он хочет? Я стала лихорадочно рыться в памяти, пытаясь припомнить произошедшее за последние несколько минут. Ах да, он что-то спрашивал…о том…о том, что…ох… – Вы в порядке? – он повторил вопрос, вероятно заметив отсутствие понимания в моих глазах.
Какое уж тут в порядке. Меня вдруг начал душить истерический смех, и я испугалась, как бы никто не заметил.
– Да, я в норме. – еле выдавила я.
Столь простая фраза далась мне неожиданно тяжело. Никогда не думала, что губы могут быть такими непослушными. На мгновение меня даже испугало собственное состояние. Зато смеяться как-то расхотелось.
Процессия полностью зашла в храм, все расселись и началась месса. В этот момент на меня накатила волна апатии. Я тупо смотрела на свечи несколько минут, часов, а может и дней, как будто оказалась вне времени. В голове было абсолютно пусто, тело оцепенело, и это было хорошо. Потому что не больно, потому что тоска не душит слезами, потому что не чувствуется одиночество.
Кто-то легко коснулся моей руки и вложил в нее венок из цветов:
– Нужно попрощаться, леди…
Попрощаться? С кем? Мне нет ни до кого дела. Мысли разбегаются, как испуганные муравьи, беспорядочно кидаясь из стороны в сторону. С трудом собираю их в кучу, встаю и иду к гробу. Каждый шаг делать так трудно, будто ноги одеревенели, да еще и вязнут в трясине. Пройдя кажущийся бесконечным путь, стою и долго смотрю на его лицо. Наверное, слишком долго, а вокруг тишина, все терпеливо ждут, когда же впавшая в транс девчонка наконец сделает, что нужно, и отойдет, уступая место следующему. Молча, надеваю венок на голову отцу, целую в лоб и направляюсь прямиком к выходу. Мое место уже занял какой-то важный господин. Он начинает говорить, что-то бессмысленное вроде того, каким хорошим человеком был отец, как его будет всем не хватать. Ускоряю шаг, стараясь не сорваться не бег. Проходя мимо двух пожилых дам, слышу как они перешептываются:
– Бедняжка, ей всего-то двенадцать!
– Да уж, такое горе. И неужели они думают, что ребенок сможет управляться с делами, да еще и когда такое несчастье навалилось?
Вот бы заткнуть уши, не хочу ничего слышать! Если я сейчас не выйду на свежий воздух… Чуть ли не бегом добираюсь до двери, выскальзываю наружу. И попадаю под дождь. Спасибо за этот подарок! Прощальные речи растянутся на час не меньше, а я смогу побыть одна. Оглядываюсь по сторонам и никем не замеченная прячусь под сенью деревьев среди надгробий. Без сил падаю на землю, корчась в рыданиях, которые заглушает кстати раздающийся раскат грома. Я бьюсь в истерике все неистовей, так что все тело трясется будто в эпилептическом припадке, но легче не становится. В груди стремительно расширяется огромная дыра, пустоту которой ничем не заполнить. Я катаюсь по земле, вырывая траву зубами и ногтями. Одежда промокла насквозь, но мне ни капли не холодно, кожа пылает как огонь преисподней, в которую провалилась моя душа. Слезы иссякли, а сними и ярость. Резко накатывает слабость, и я задыхаюсь, судорожно всхлипывая. Грязные мокрые волосы налипли на лицо, но у меня нет ни сил, ни желания их убирать. Я просто хочу остаться здесь, забыться, умереть. Сворачиваюсь клубком и останавливаю взгляд на ближайшей травинке. Может, если я не буду двигаться, будет не так больно от черной дыры, занявшей место сердца в груди? Я уже не всхлипываю, тело замерло, лишь иногда по нему пробегает дрожь, как напоминание о недавней истерике. Слушаю шум дождя, ветра и шелест листьев. Боже, дай мне уснуть здесь и не проснуться… А глаза и правда закрываются, веки отяжелели, реальность расплывается. Хорошо…
Сквозь пелену, закрывшую меня от внешнего мира, пробивается какой-то тихий чужеродный звук. Нет, не нарушайте мое уединение. Меня здесь нет, меня здесь нет! Повторяю про себя одни и те же слова бесчисленное количество раз, пока некто не удаляется, вновь оставляя меня наедине с собой. Закрываю глаза и погружаюсь в благодатное забытье.
– Бог мой, леди! Наконец-то я Вас нашел. – Какой-то голос смутно пробивается сквозь дрему.
Может, он уйдет? Неужели у меня нет права даже на уединение? Слышу печальный вздох и бормотание по поводу грязи и мокрой одежды. Потом сильные руки поднимают меня с земли и относят в тепло автомобиля. Затем бережно укладывают на сиденье, убирая спутанные волосы с лица. Последнее, что я слышу:
– Все будет хорошо, Интегра. Сейчас я отвезу тебя домой.
В голове мелькает мысль, что ничего никогда уже не будет хорошо, и что больше у меня нет дома, ведь дом… И я вновь проваливаюсь в глубины беспамятства.
Тепло и сухо…и тихо… Укутываюсь в одеяло плотнее, нежась в уютной постели.
Не знаю, сколько времени прошло, но я вновь возвращаюсь в реальность. Глаза отекли до такой степени, что я с трудом разлепляю их до маленьких щелочек. Почему я не умерла, ну почему? Слышу шаги в коридоре и быстро закрываю глаза, благо это нетрудно. Пусть подумает, что я сплю. Дверь тихо приоткрывается, и шаги замирают около изголовья кровати. Уходи, уходи, уходи… – Леди… – начал было Уолтер, а потом вздохнул и вышел. С превеликим облегчением я свернулась под одеялом и в очередной раз сбежала от реальности. К сожалению ненадолго, хотя, может, это только кажется; я перестала ориентироваться во времени. Проснулась я от ощущения присутствия, потом почувствовала что-то влажное на глазах, вероятно, примочки. Я лежала думая ни о чем и обо всем, периодически чувствуя, как на мои глаза накладывают вновь смоченную материю. Дворецкий не пытался со мной заговаривать, и я была ему за это благодарна. Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг поняла, что нахожусь в комнате одна. Убрав с глаз компресс, я обнаружила, что опухоль почти спала, и вижу я довольно неплохо. Сухость и жжение тоже практически не беспокоили. Я ощутила легкое чувство благодарности, что было удивительно, ведь я была полностью опустошена эмоционально. Мне вдруг очень захотелось увидеть небо, и я попыталась встать с кровати, но не смогла даже сесть, и на миг запаниковала. Нужно просто сделать все постепенно, взяться рукой за спинку кровати, так будет проще. Ух, моя рука так дрожит, похоже, тело мое совсем обессилело. Увлеченная попытками сесть, я чуть не пропустила приход Уолтера. – Леди, вижу, Вы выглядите получше. Я набрал Вам ванную. – Я лишь покачала головой в ответ на это заявление. – О, но Вам действительно это необходимо. Вы почувствуете себя лучше, уверяю Вас! – У меня не хватает сил встать… – прокаркала я. Ужас, что с моим голосом!? Такому звучанию позавидовал бы отъявленный курильщик, к тому же пивший не просыхая несколько недель. – Ох, прошу прощения! Конечно же! Позвольте, я Вам помогу. Кажется, я слишком резко оказалась на ногах, мои ослабшие ноги не были готовы к столь неожиданной нагрузке и подкосились. Потолок стал стремительно улетать куда-то в сторону, и я уже приготовилась ко встрече с полом, но дворецкий успел меня подхватить. – Осторожнее, леди Интегра! Идите потихоньку, я буду Вас поддерживать. К тому моменту, когда мы доплелись до ванной комнаты, я уже была способна худо-бедно держаться на ногах. Я поблагодарила Уолтера за помощь и заверила, что сразу же позову его, если мне вдруг станет нехорошо. Стянув с себя одежду, которая была довольно грязной, впрочем, как и я сама, я погрузилась в просторную ванную, заполненную теплой водой и ароматной пеной. Кажется, мне и правда стало лучше. По телу разливалось тепло, и каждая клеточка расслаблялась и будто обновлялась. Я провалялась в ванной больше часа, просто наслаждаясь, потом хорошенько вымыла голову и вычистила грязь из под ногтей. Кажется, теперь я выгляжу получше. Представляю, в каком виде я была, когда Уолтер нашел меня около церкви. Пока я вытиралась и натягивала чистую одежду, живот напомнил мне о том, что у людей есть потребность в еде, и не мешало бы ее удовлетворить. Я разозлилась: какая еда, когда я должна скорбеть, но желудок абсолютно не интересовали мои умозаключения. Тем более, когда я вышла в коридор, сразу почувствовала запах еды, и это решило дело. Пока я расслаблялась в теплой водичке, Уолтер накрыл стол в моей комнате, и я в который раз испытала к нему благодарность. Кажется, он хорошо меня знает. По крайней мере намного лучше, чем я его, а ведь он служит у нас сколько я себя помню. Хотя в последнее время я понимаю, что никого не знала достаточно хорошо, даже собственного отца. От этой мысли чуть улучшившееся настроение вновь поползло к отметке ноль. Но уже через пару минут ужин исправил положение. С голодухи еда показалась мне поистине королевской, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не начать набивать в рот все подряд, как голодная шавка. Когда я дособирала последние крошки, глаза мои уже слипались, и я побрела к кровати. Уолтер, как всегда, будто предугадывая нужный момент, пришел забрать посуду. Уже проваливаясь в сон, я все-таки нашла в себе силы прошептать «спасибо» этому человеку. Наверняка, ему тоже нелегко переносить смерть отца, ведь они, похоже, были знакомы еще задолго до моего рождения. А ведь ему еще приходится возиться со мной… Как бы то ни было, мысли мои разбежались, и я уснула спокойным восполняющим силы сном.
Я сидела у окна и читала книгу по экзорцизму, да-да, одну из тех, что я так ненавидела. Однако, никуда не деться, мне придется этим заниматься, хочу я того или нет, так что я по крайней мере постараюсь научиться, если не получать от работы удовольствия, то хотя бы относиться к ней нейтрально. Кстати, от Уолтера я узнала, что была четыре дня в полубредовом состоянии после похорон, неудивительно, что я была так слаба и голодна. Сейчас уже прошла неделя, и я стараюсь заново научиться следить за временем, что довольно сложно, потому что я постоянно выпадаю из реальности. Дворецкий улаживает всякие дела и формальности. Как хорошо, что мне этим заниматься не нужно! Вот и сегодня он куда-то уехал по делам. А ведь уже семь часов, я опять не следила за временем. Но, кажется, я слышу, что приехала машина.
Это действительно Уолтер. Я спустилась в холл, чтобы встретить его. Похоже, он здорово вымотался за этот день. – С возвращением, Уолтер. – Здравствуйте, леди Интегра. Как Вы себя чувствуете? – На его лице просматривается облегчение, хотя он и пытается это скрывать. Он всегда задает этот вопрос. Мне кажется, все еще опасается, что я могу что-нибудь натворить, хотя я вроде и не давала повода предполагать что-то подобное. – Как прошел день? – Я тоже всегда задаю этот вопрос. Мне хочется поговорить, но я действительно не знаю о чем, ведь раньше я не интересовалась этим человеком. – Все хорошо, но, боюсь, мне придется уехать на несколько дней. – Уехать? Но почему? – Зачем ему куда-то уезжать? Я что останусь в этом огромном доме совсем одна?! Видно паника все-таки отразилась на моем лице, потому что Уолтер быстро сказал: – Конечно, это не так срочно, я могу и не ехать… – Нет, все нормально, не нужно оставаться из-за меня! Просто я удивилась, что есть какие-то дела, которые нужно решать не в Лондоне. – Вы удивитесь еще больше, когда узнаете, что на днях должен приехать брат Вашего покойного отца. – Что? Брат? Я не знала, что у отца были родственники, он никогда мне не рассказывал! – Впрочем, к чему лукавить, он вообще мало говорил на посторонние от работы темы… – Они не слишком ладили последние лет десять… – по лицу дворецкого проскользнуло какое-то странное выражение, которое я не смогла разобрать. – Но теперь, вероятно, он приедет для, кхм, восстановления семейных связей. Я надеюсь, что вернусь до его приезда. Но если он успеет раньше, будьте осторожны, в смысле, Вы же его еще совсем не знаете. И если что, сразу же звоните мне, и я приеду. Сказать по правде, слова Уолтера изрядно меня встревожили. В воображении я уже рисовала этакого головореза, занимающегося темными делишками. Надеюсь, мое волнение не отразилось на лице, по крайней мере, я очень старалась, чтобы этого не произошло. Несколько чересчур бодрым тоном я заверила, что все нормально, и я прекрасно смогу побыть одна пару дней. Затем мы поужинали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, и я, заранее попрощавшись, отправилась спать.