Наперекор земному притяженью

Ивановский Олег Генрихович

Из книги И. Л. Плиева:

«В первый день операции войска конно-механизированной группы выполнили свою задачу. С боями прошли 45–50 километров и полностью разгромили 20-ю пехотную дивизию венгров и другие части».

Из дневника:

«7 октября. Весь день ведем бой. Ночью переходим во второй эшелон штаба корпуса. Идем в марш».

Из книги И. А. Плиева:

«К вечеру 7 октября темп наступления начал заметно падать. Противник усилил сопротивление, опираясь на сеть многочисленных танконедоступных каналов… 6-й гвардейский

кавалерийский корпус должен был к утру овладеть городом Хайдусобосло, расположенным в семнадцати километрах от Дебрецена».

Из дневника:

«8 октября. Утром идем на марше. На дорогах — много убитых лошадей. Это вчера и позавчера тут «давала» авиация. Не доходя пяти километров до деревни Надь-Байом на голову колонны, где шли офицеры штаба, налетают три «мессера». Только успел крикнуть: «Бомбят!» Все бросились в разные стороны. Визг бомб. Взрывы один за другим. По спине бьют осколки и комья земли. Я всего в четырех метрах от воронки. Жив. Встаю. Коней убило. Ранен коновод Рыжов. Убиты Рудых, Кондратенко. Ранен Сирота. Через два часа опять подо мной ранило коня, а мне пробило кубанку. Ночью подходим к деревне Шап. Заняли ее, затем Бихард-Торду. Ведем бой вместе с танками. В 18 часов выходим из боя. Ночью проходим через Каба на Хайдусобосло. Обороняем город».

При взятии Хайдусобосло получился «слоеный пирог»: в городе мы, штабы дивизии и корпуса, вокруг города — немцы, а их части окружены наступающими войсками нашей же конно-механизированной группы. Не имея снабжения боеприпасами, думать о самостоятельном прорыве и выходе из окружения было бессмысленно. Оставалось одно: оборонять город и ждать, пока кольцо противника не будет прорвано извне.

12 октября гитлеровцы предприняли штурм города. Симбуховский сам повел эскадроны в контратаку. Оставшиеся две или три «катюши» мы были вынуждены поставить на прямую паводку, прикопав передки автомашин в кюветах на окраине города, позади окопавшихся там наших эскадронов. Они вели огонь своими реактивными минами не по пехоте, а по танкам. Такого в нашей боевой практике еще не встречалось. Подожгли несколько танков. Противник отошел от окраин. Немного потише стало.

Семеро суток пришлось сидеть в окруженном городе. Только 18 октября пробилась к нам соседняя часть из 4-го корпуса. Ночью мы ушли из Хайдусобосло.

Как дорогую реликвию военных лет храню я маленькую алюминиевую пластиночку, на которой вырезано: «Гв. л-ту Ивановскому от друзей и боевых товарищей в день ожесточенного боя за гор. Хайдусобосло 12.10.44». Пластинка эта была прикреплена к подаренному трофейному пистолету.

Наш путь лежал к Дебрецену. Утром 19 октября началась мощная артиллерийская и авиационная подготовка, длившаяся около часа. Под ее прикрытием двинулись полки нашей дивизии. К одиннадцати часам удалось зацепиться за окраины города. Весь остаток дня и ночь продолжались упорные бои, но остановить наше продвижение противник был уже не в силах. К утру 20 октября вражеский гарнизон Дебрецена был полностью разгромлен.

«Что касается Дебреценской операции, — пишет в своей книге Исса Александрович Плиев, — в которой активнейшее участие приняла наша конно-механизированная группа, то она выполнила две важнейшие задачи: во-первых, войска фронта нанесли решительное поражение войскам группы армий «Юг», вышли на широком фронте к реке Тиса и, форсировав ее, захватили оперативный плацдарм для нанесения удара на Будапешт; во-вторых, этот успех создал прямую угрозу тылу вражеских войск, оборонявшихся в Карпатах, и вынудил их к отходу. Это способствовало и успеху войск 4-го Украинского фронта в преодолении Карпат».

В конце ноября наши войска начали операцию по взятию Будапешта. Наш корпус двигался по направлению к городу Ясароксаллаш. Полк был измотан до крайности непрерывными боями. А пройти предстояло более полусотни километров осенним бездорожьем по местности, изрезанной густой сетью оросительных каналов, через многочисленные населенные пункты, которые были превращены противником в мощные узлы сопротивления.

В топкой грязи вязли не только танки и автомашины, вязли кони, вязли люди. В тяжелых, кровопролитных боях прошел октябрь, половина ноября. Полки нашей дивизии, редея на глазах, продолжали драться.

В будапештской операции перед нами стояла задача: сковывая силы противника, не допустить переброски его частей в помощь войскам, оборонявшим столицу Венгрии. Все прекрасно понимали, что взятие советскими войсками Будапешта выведет Венгрию из войны на стороне гитлеровской Германии.

В начале декабря мы заняли город Балашшадьярмат. Это был последний населенный пункт на территории Венгрии. Мы первыми вышли к границе Чехословакии, к реке Ипель. Да, перед нами была Чехословакия, но в тылу оставался еще не освобожденным Будапешт.

В середине декабря полк получил новый приказ. Полк должен был горными карпатскими дорогами уйти в тыл противника и перекрыть пути для отхода его частей от столицы Венгрии. Ни артиллерии, ни обоза с собой в горы не возьмешь. Симбуховский решил кроме эскадронов конников взять с собой лишь несколько минометов из батареи Насонова, и то не на повозках, а на вьюках. Таким образом, больше половины полка оставалось с радиостанцией и санчастью по другую сторону фронта. Правда, понятие «фронт» в этом районе было относительным. Никакой четкой линии не было. Отступавший противник цеплялся за наспех укрепленные позиции в населенных пунктах, на перевалах горных дорог и троп.

Наш отряд еще затемно пробрался в тыл противника. Шли тихо, ведя коней на поводу. Стало светать. Узкая тропа вилась между холмов, то спускаясь в низину, то карабкаясь вверх. Ни шедшая впереди группа разведчиков, ни боковые дозоры на противника пока не натолкнулись. Остановившись, мы определились по карте: километра через два — довольно крупный населенный пункт. Полагать, что там не будет немцев, было бы наивно. Мы приготовились к бою. Но не только противник, а и все местное население куда-то исчезло: дома пустые, ни дымка из труб, ни голосов, да и живности никакой.

Вышли за околицу. Названия того населенного пункта я не запомнил, но вот пригорок, на котором, внезапно споткнувшись, упал командир полка, до сих пор встает перед глазами, стоит лишь вспомнить тот злосчастный декабрьский день.

Перед Василием Федоровичем уже пересекли открытое место короткими перебежками несколько наших офицеров из штаба. Хотел было побежать и я, но Симбуховский, молча отстранив меня рукой, взбежал на пригорок. И тут внезапно застрочил пулемет… Теперь даже подползти к нему не было никакой возможности. Местность простреливалась прицельным огнем невесть откуда взявшегося врага.