Наперекор земному притяженью
Шрифт:
Мы с Ефимом осторожно выглянули в проем двери. Немецкая самоходка стояла к двери «кормой». Из дома напротив бойни выбежала молодая женщина с ребенком на руках. Она, очевидно, решила, что в каменной бойне безопасней, чем в своем домишке. Но в этот момент рядом с ними разорвался снаряд. Женщина вбежала в бойню с уже мертвым ребенком. Еще не понимая, что произошло, она протянула малыша Ефиму.
— Перевяжите головку…
Рядом с дверью во двор, где стояла наша самоходка, раздались взрывы. Самоходка горела. В ней рвались патроны и оставшиеся снаряды. Экипажа не было. С еврейского кладбища, уже занятого немецкими автоматчиками, трассирующие
«Неужели это конец?» — пронеслось в голове.
Считанные минуты решили нашу судьбу. Задержись мы немного, и не уйти нам из этой бойни. Как удалось вырваться, вспомнить со всеми подробностями трудно. Выход на улицу был уже отрезан, рядом стреляли автоматчики, а у двери во двор — горящая самоходка.
Симбуховский и Денисов выбежали в эту дверь, проскочили мимо самоходки, побежали налево и вниз, к видневшейся вдали каменной ограде. За ними кинулись Наумов — наш замполит, Горстко, еще кто-то из штабных. Оставалось трое: начальник артиллерии капитан Френкель, Аронов и я.
Первым выскочил Френкель, за пим мы с Ароновым. Автоматчики с кладбища уже заметили перебежки. Трассирующие пули пошли строчками в нашу сторону. Френкель бежал чуть впереди. Вдруг он споткнулся, словно кто-то толкнул его в спину, и упал лицом вниз.
Пробегая рядом, я увидел… Это было страшно. Разрывная пуля попала капитану в затылок… Помощь оказывать было бесполезно.
Вот и та ограда, к которой мы бежали. Узорчатые, железные ворота, чуть дальше, за деревьями, памятники, могилы… Опять кладбище! Господи, да сколько же их здесь? Стрельба затихла. Очевидно, потеряв нас из виду в этой низинке, немцы прекратили огонь. Мы пошли, осторожно ступая между могилами. За стеной одного из склепов я увидел Симбуховского и наших офицеров. Подбежал казак из разведвзвода.
— Товарищ майор, здесь рядом склеп. Крепкий, да и подземелье приличное: там два гроба всего, места хватит…
— Для кого места хватит? — мрачно хмыкнув, спросил Наумов.
— Да не-е, я не то, — смутился парень. — Там безопаснее…
— Ну пошли, посмотрим, — Василий Федорович легонько подтолкнул разведчика в спину. — Веди, показывай.
Склеп действительно был солидным. Снаружи — целая часовенка, каменная, крепкая. Со стороны, не простреливаемой немцами, вход в подземелье. Десяток ступеней вниз — и примостившиеся рядом на довольно просторной каменной площадке… два гроба. Тишина, полумрак…
Симбуховский огляделся, постучал костяшками пальцев по крышке гроба, как стучат в дверь, прося разрешения войти.
— Да простят нас покойнички за беспокойство, КП будет здесь. Денисов! Связных сюда.
Стрельба затихала. Ночь в склепе прошла более или менее спокойно. Немцы ночью не часто воевали. А наши эскадроны, вернее, то, что от них осталось, активности проявлять не могли просто физически.
Изредка над городом, над болотом немцы «вешали» осветительные ракеты, да где-то совсем недалеко порой урчали, как ночные хищники, немецкие танки. А наших осталось всего два, и они молчаливо стояли неподалеку от кладбища, прижавшись к небольшим домикам.
Рассвело. Началась пулеметная и автоматная трескотня. На кладбище стали рваться мины. В склеп, запыхавшись, вбежал связной, стащил с головы ушанку, вытер мокрое, потное лицо.
— Товарищ майор, немцы отходят. Комэск приказал узнать, какое будет указание?
— Указание одно, дорогой. Беги назад, передохнуть потом успеешь.
Связной убежал.
Минут через пять стрельба разгорелась с новой силой. Остатки двух наших эскадронов попытались восстановить вчерашнее положение, дважды атаковали противника, стремясь выйти к бойне и еврейскому кладбищу. Но безуспешно. Силы казаков были на исходе. Почти в это же время над городом, над поймой Иквы, над болотом начали кружить три транспортных немецких самолета. Хорошо было видно, как от них отделились черные предметы, полетели вниз, но тут же над ними развернулись парашюты. Десант? Но людей под куполами не было видно. Скорее всего, немцы сбрасывали своим частям боеприпасы и продукты.
Часа в четыре дня на «нашем» кладбище опять стали рваться мины, а вслед за ними и снаряды. Значит, верно: парашюты доставили подкрепление. Разлетались кресты, корежилось железо оград. Каменные плиты сползали с могил. Как только артналет закончился, противник решил покончить с нами. Вражеские автоматчики пошли густой цепью, прижимая к животам свои «шмайсеры». Остаток эскадрона, занимавший оборону на окраинах кладбища, не выдержал, стал отходить. Да и что было делать? Патронов-то, не говоря о снарядах и минах, почти не осталось. За трое суток тяжелейших боев в окружении мы не могли получить никакой помощи, никакой поддержки.
Положение становилось безвыходным.
— Что ж, товарищи, — обратился Симбуховский к офицерам, — будем отходить. Здесь сидеть — хорошего не высидишь. Попробуем пробраться болотом в сторону Иванне. Эх! Растуды их… Ничего, господа немцы, мы еще отыграемся! Так отыграемся, что вам тошно станет! — Василий Федорович ударил кулаком по крышке гроба, крепко выругался и, надев кубанку, первым вышел из склепа.
Перебежками, прикрываясь памятниками, высокими каменными надгробиями, мы вышли к окраине города. Остатки 4-го эскадрона Петра Кухарева еле сдерживали натиск автоматчиков. У последних домов встретили Аронова. Симбуховский подошел к нему:
— Как дела с ранеными?
— Все, кто были у меня, отправлены через болото в Иванне…
— А там можно пройти?
Аронов пожал плечами:
— Среди раненых было несколько наших разведчиков. Я попросил легкораненого ефрейтора Шматова пройти по кочкам через болото. Это было еще до последней атаки немцев. Шматов и еще два разведчика ушли. Договорились, что они дадут красную ракету, если пройдут по болоту и переберутся через реку. Мост-то разрушен…
— Ну и что? — нетерпеливо спросил Симбуховский.
— Часа через два я увидел ракету. Всем раненым сказал: «Кто хочет остаться живым, идите через болото, помогайте друг другу. Лежачих придется тащить волоком на досках». Ушли все…
Мы стояли у края болота. По льду, среди зарослей камыша, еле-еле двигались несколько бричек, ползла тачанка с молчащим пулеметом. За ними оставались взломанные, почерневшие, залитые водой льдины. Правее тянулось широкое ледяное поле с разбросанными по нему полыньями. В воде барахтались обессилевшие люди, тонущие лошади били передними ногами, пытаясь выбраться на кромку льда. Несколько солдат, осторожно обходя край полыньи, пытались помочь провалившимся, но видно было, что лед не держит, ломается. От города методически, с противным визгом летели и били лед мины. Каждый взрыв поднимал столб воды, льда, грязи. Казалось, впереди верная смерть. И все-таки мы двинулись через болото.