Напиток мексиканских богов. Звезда курятника
Шрифт:
Помнится, еще когда папа вручил мне свой подарок, я примерила обнову и виновато подумала, что слишком редко навещаю родителей – вот, любящий отец успел забыть мои размеры! В чересчур свободном пончо я казалась себе центральным колышком туристической палатки. Понч-палатка висела на мне, как на гвоздике, свисающие края закрывали руки до кончиков пальцев, углы подола болтались на уровне щиколоток – не хватало только корзины с ягодами кофе и горной ламы на поводке, чтобы выглядеть как изможденная мексиканская крестьянка! Но у свободного покроя было одно большое достоинство: ткань почти не соприкасалась с зудящей кожей, и это спасало меня от избытка болевых ощущений. Поэтому я осталась довольна своим новым образом и пожалела только о том, что придется идти в люди с ненакрашенными губами: на общем фоне багровой физиономии потерялась бы любая помада. Мимолетную мысль намазать губы зеленкой (она бы не потерялась) я забраковала: мне еще в школьной изостудии внушили, что сочетание красного и зеленого подходит только для светофора.
– Совсем неплохо! – подбодрила я себя, нахлобучив на голову шляпу мексиканского колхозника и окончательно превратившись в экзотическое чучело. – Ну, с богом!
С этими словами я нацепила на шею бисерную сумочку, в которую поместились только мобильник и кошелек. В следующую секунду в ванной погас свет, а в комнате с протестующим рычанием отключился бесцеремонно обесточенный холодильник.
– Это знак! – встрепенулась Тяпа, жаждущая решительных действий. – Прямой намек высших сил на то, что нельзя засиживаться в укрытии и оставаться во мраке неизвестности. Пора выходить на свет истины!
Я вышла из номера и оказалась в кромешном мраке. Свет истины брезжил где-то в другом месте – лампы под потолком не горели, а других источников освещения в коридоре не было. Оробевшая Нюня выразила сомнение в Тяпиной способности к безошибочному толкованию знаков свыше и оказалась совершенно права: едва я сделала пару шагов, какой-то невидимка так сильно толкнул меня, что я влипла в стену всей спиной и заорала от боли!
– Тихо! – рука невидимки плотно зажала мне рот. – Не ори!
Меня еще крепче притиснуло к стене, так что не орать я не могла и продолжала приглушенно вопить сквозь чужую ладонь, пока она не сползла мне на горло. После этого я могла только хрипеть.
– Скажешь правду – будешь жить, – неискренне пообещал злобный шепот.
Он был такой горячий, что брызгал мне в ухо кипятком.
– Где она, говори?!
– Хто-о? – дергаясь, прохрипела я и получила затрещину.
– Убью дуру!
На этот раз шепот прозвучал вполне убедительно, и я ему поверила: убьет! За что – непонятно, но запросто убьет, гад! Сожмет мою шею покрепче, подержит подольше, и погибну я бесславной и, главное, безвременной смертью!
– Говори, где Золотая рыбка! – гад буквально ошпарил мне ухо ядовитой слюной, но зато разжал руку, позволив мне сделать вдох.
– Вам Раиса нужна! – догадалась я, услышав прозвище, которое моя тщеславная подруга присвоила себе много лет назад. – Но я не знаю, где она! Она пропала позапрошлой ночью. Я сама ее ищу!
– А вот это ты зря, этого не надо, – прошкворчал невидимка. – Не ищи ее, не любопытничай. Целее будешь!
Я почувствовала, что меня отпустили, обессиленно сползла по стенке на пол, и тут же кто-то чувствительно запнулся о мои ноги. Мой болезненный вскрик и чей-то мужественный мат раздались одновременно, но были намертво заглушены шумом падения.
– Попался! – враз воодушевившись, ликующе воскликнула я.
– Эй, кто тут хулиганит? – прокричал из темноты сердитый женский голос. – Какая сволочь рубильник трогала?
Лампы под потолком вспыхнули дружно и ярко. Я зажмурилась, но тут же заставила себя открыть глаза, торопясь увидеть своего обидчика поверженным. Такое зрелище, как враг, распростершийся у моих ног, я пропустить не могла! Я девушка в целом добрая, но злопамятная, и тому, кто грозился меня убить, ждать от меня хорошего не приходится. Очень хотелось взглянуть этому негодяю в лицо и торжествующе сказать что-нибудь вроде: «Что, мерзавец, не вышло по-твоему?!»
Однако со взглядом в лицо пришлось повременить, так как противник был ориентирован ко мне задом. Он стоял на четвереньках посреди коридора, зажимая ладонью разбитый нос, и мычал, как настоящее четвероногое. Я не выдержала искушения, дернула ногой и из позиции «полулежа» дала гаду пинка. Он зарычал, обернулся, и я узнала своего вчерашнего знакомца – страхолюдного Кинг-Конга. Над горбатым хребтом поверженного монстра бледной луной реяла широкая физиономия грушевидной горничной Клавы.
– Вы тут че? – озадаченно спросила она, обращаясь ко мне.
Мычащий Кинг-Конг не производил впечатления разумного существа, наделенного даром связной речи.
– Все свидетели, он сам напросился! – быстро сказала я, подбирая ноги.
– Ошизеть! – восторженно прошуршал знакомый голос у меня за спиной. – Вот тебе и садо-мазо!
Я обернулась. Часто моргая одним глазом (на втором сырела марлевая нашлепка), на меня с необъяснимым удовольствием взирал змеевидный сутенер Гена.
– Че? – я тоже моргнула, как Клава.
– Видал, Андрюшенька, как работать надо? – продолжая любоваться мной, через плечо спросил Гена Одноочковая Змея своего вечного спутника. – Что клиент ни попросит, она все может! Да с выдумкой, с огоньком, всегда в костюмчиках карнавальных! Детка, ты на кого работаешь?
– На кого работаешь, падла?! – взревев, ринулся ко мне Кинг-Конг.
– Помогите! – взвизгнула я, проворно обегая Гену с Андрюшей и прячась за их спинами.
– Поможем! – с готовностью кивнул сутенер. – Напарницу тебе подберем, охрану обеспечим, все условия создадим, ты только работай!
Я не стала задерживаться в компании сумасшедших и с максимально возможной скоростью устремилась к лифту, слыша за спиной бессловесное рычание Кинг-Конга и агитационные выкрики Гены:
– Ты подумай: медицинское обслуживание! Восьмичасовая рабочая ночь! Спецодежда за счет фирмы!!!
Лифта не было, и я не стала его дожидаться, пробежала дальше и толкнула дверь на лестницу.
Неожиданный удар по голове смял в лепешку мою мексиканскую шляпу, и под нарастающий звон в ушах я услышала:
– Сказано же – не любопытничай!
А потом свет снова погас, и я выключилась вместе с ним.
– Мадам!
Наверное, тот, кто осторожно хлопал меня по щекам, не знал, что обожженная солнцем кожа чрезвычайно чувствительна к любым прикосновениям. Я дернулась и взвыла, как будто меня припекло утюгом, а он испугался, охнул и торопливо сказал: