Наполеон и его женщины
Шрифт:
– Почему ты плачешь? – спросил Бонапарт.
Тот объяснил, что арабы поступили с его местом (осмелюсь так выразиться) точно так же, как некогда поступал Генрих III с молодыми людьми, которые имели несчастье ему приглянуться…
Бонапарт расхохотался:
– Чудак человек, стоит ли так переживать! Благодари лучше небо за то, что смог так легко отделаться. Ну, хватит плакать! Отвечай, что ты заметил?
Но несчастный, видимо, так страдал от нанесенного ему оскорбления, что Бонапарт не смог вытянуть из него ничего интересного. На все вопросы он со слезами отвечал, что в том положении, в которое его поставили, он не в состоянии был вести наблюдения75.
Эта пикантная история помогла Полине забыть про свои несчастья…
Глава 8
Подтвердив подозрения Бонапарта о неверности его жены, Жюно мешает ему разгромить турок
Мысль о том, что он мог быть рогоносцем, очень раздражала его.
Как только комиссар-распорядитель Сартелон расторг брак Жана-Ноэля Фуреса и Полины Белиль, Бонапарт вновь с головой окунулся в любовные забавы.
Надо было, чтобы все узнали о его связи с Красоткой, чтобы армия, ученые, англичане, Франция, Европа и Жозефина были в курсе того, что у него любовница и что любовницей его была самая красивая француженка в Египте. Надо было, чтобы все навсегда позабыли о том, что он был обманутым мужем. Надо было также, чтобы Красотка, проявлявшая себя пылкой и изобретательной любовницей ночью, днем стала орудием его мщения и скрасила его семейные неурядицы.
И он гарцевал рядом с ней по улицам Каира, впереди войск и при встречах с арабами, которые прозвали ее Sett-el-Sultan Kebir: дамой великого султана…
Для прогулок у Полины были два великолепных наряда: синий, шитый золотом мундир дивизионного генерала с белыми лосинами и шляпой с трехцветными перьями и мундир офицера 7-го гусарского полка с венгеркой, доломаном и ярко-синими лосинами, колетом, курткой и ярко-красным поясом, расшитым шнурками, венгерка с золотым шитьем.
При ее появлении солдаты с улыбкой переглядывались:
– Вот наша генеральша!
Иногда влюбленные отправлялись в коляске на берег Нила в сопровождении взвода кавалеристов под командованием дежурного адъютанта.
Однажды вечером этим адъютантом был Евгений де Богарнэ. В течение всей прогулки Бонапарт держал Полину на коленях, ласкал и целовал ее на глазах своего приемного сына, скакавшего рядом с каретой.
«В присутствии этого свидетеля, который мог обо всем рассказать Жозефине и, таким образом, дать ей понять, что она в немилости, и, возможно, заставить ее страдать, как он сам когда-то страдал, он проявлял такую большую, можно даже сказать, чрезмерную нежность, что его жесты скорее были шутовскими, нежели фривольными. Если было бы удобно овладеть Полиной прямо на сиденье коляски, он сделал бы это не задумываясь, только для того, чтобы досадить Жозефине, которую ненавидел так же, как раньше любил»76.
На Евгения поведение Бонапарта подействовало угнетающе. На следующее же утро он явился к Бертье и попросил освободить его от службы при главнокомандующем.
– Переведите меня простым лейтенантом в какую-нибудь полубригаду, – заявил он. – Я не могу больше это наблюдать.
Узнав об этом, Бонапарт очень рассердился. Он вызвал молодого человека к себе, сурово отчитал его, доведя до слез, а затем ущипнул за ухо. Евгений остался его адъютантом, но более не был принужден созерцать любовные забавы отчима и Полины…
Весь месяц Бонапарт с Полиной не только «занимался сладостным мщением», но и познавал чистое и радостное наслаждение. Это были самые прекрасные дни его жизни.
Увы! Этот медовый месяц был прерван войной. В феврале 1799 года Турция, союзница Англии и России, сосредоточила войска на Родосе и в Сирии. Едва только Бонапарт узнал о том, что турецкая армия уже достигла долины реки Иордан между Вифлеемом и Иерусалимом, он решил выступить навстречу врагу и разбить его.
Утром 10 февраля, когда двенадцатитысячная армия Бонапарта была готова к выступлению в поход и ждала приказа начать движение, стоя у ворот Каира, Бонапарт прощался с Полиной. Перед тем как расстаться, он захотел в последний раз выразить ей свою привязанность.
– Роди мне ребенка, – сказал он, одеваясь. – Тогда, слово Бонапарта, я разведусь с Жозефиной и женюсь на тебе!..
После чего присоединился к войскам и отправился в Сирию.
Пока Полина ходила к египетским колдунам, желая с помощью их зачать ребенка, которого так хотел любовник, французские войска прибыли в Мессудию (в переводе с арабского означает «очень богатое»).
Здесь Бонапарту суждено было сделать очень неприятное открытие. Хотя в глубине души он подозревал Жозефину в неверности и очень нуждался в спокойствии накануне битвы, Жюно со свойственной ему бестактностью и, как всегда, не вовремя подтвердил его подозрения. Послушаем Бурьена:
«Когда мы стояли около фонтанов Мессудии, под Эль-Ариши, я увидел, что Бонапарт, как обычно, прогуливается с Жюно. Я был неподалеку от них, и сам не знаю почему, но наблюдал за ними во время их разговора.
И без того бледное лицо генерала стало вдруг еще бледнее обычного и конвульсивно задергалось, взгляд стал блуждающим, и он несколько раз стукнул себя по голове.
Через несколько минут он покинул Жюно и направился ко мне. Никогда еще я не видел его таким недовольным и озабоченным. Я двинулся ему навстречу:
– Вы мне ничуть не преданы! – произнес он строго. – О, женщины! Ах, Жозефина!.. Если бы вы были мне преданы, вы давно бы сообщили мне то, что я только что узнал от Жюно. Вот это – настоящий друг. Ах, Жозефина!.. Она так обманула меня!.. Ах, она! Горе им! Я уничтожу эту породу блондинистых ветрогонов!..
Эти отрывистые и бессвязные восклицания, его перекошенное лицо, резкий голос дали ясно понять, о чем только что шел разговор с Жюно»77.
Бурьен начал осторожно успокаивать Бонапарта. Возможно, он сказал ему, что подозрения Жюно были слишком преувеличены, и, чтобы сменить тему, заговорил о славе Бонапарта.