Наполеон и женщины
Шрифт:
Жюно, далекий от подозрений, был в восторге.
— Ты великолепный любовник, — томно сказала она. — Приходи когда хочешь.
Он вернулся к ней в тот же вечер, и с тех пор любовники не разлучались. «Она торчит в его ложе в театре, — пишет огорченная мадам Жюно, — ездит в его экипаже. Карету и лакеев Жюно видят у Елисейского дворца в самые неподходящие часы».
Вскоре весь Париж знал об этой связи, и люди, посмеиваясь, говорили, что, потерпев ущерб на поле любви, маршал Мюрат должен преуспеть на полях сражений в Польше.
Почти одновременно подобная же мысль пришла в голову другой женщине — Жозефине.
Как-то вдруг осознав, что Наполеон, как и простой солдат, может погибнуть на войне, она подумала, что может в таком случае короновать своего сына Евгения.
Но для реализации такого плана ей тоже нужна была бы поддержка парижского губернатора.
Она пригласила его на завтрак к прямо изложила ему свой замысел.
Жюно, боготворивший Наполеона, взорвался:
— Но, мадам!.. Порядок наследования тропа устанавливается императором…
Жозефина в ответ рассмеялась:
— Никто во Франции не хочет ни Жозефа, ни Луп, еще менее того — Жерома. Мои внуки, сыновья Луи и Гортензии, тоже нежелательные кандидатуры — при малолетнем придется создать регентство, а это может взбудоражить страну и вызвать новую революцию. А мой сын Евгений популярен в армии.
Скандализованный Жюно сразу же отправился в Елисейский дворец сообщить об этом разговоре Каролине.
Великая герцогиня Берга была ошеломлена известием о могущественной сопернице, имеющей сходный замысел.
— А Вы что думаете об этом плане? — спросила она Жюно.
Такой же бесцеремонный вояка в Париже, каким он был в Египте, Жюно ответил без всяких околичностей:
— Я своей рукой зарублю каждого, кто питает надежды на смерть императора и желает его заменить…
Каролина и бровью не повела, и бравый солдат остался в полном неведении о том, что две честолюбивые женщины хотят использовать его словно пешку…
Важность той роли, которую он должен был бы сыграть в этих планах, уточняет нам Жозеф Тюркен:
"У этих двух женщин созрели сходные замыслы. Если бы он действительно получил известие о смерти императора, Жюно мог бы возложить корону на любую голову, по своему усмотрению. Под его начальством находился весь парижский гарнизон, который полностью подчинился бы любому его приказу. Окружные гарнизоны, а также и армия в походе приняли бы свершившееся как факт; народ склонился бы перед волей армии — так всегда бывает.
Вот почему после установления империи принцесса Каролина всячески выказывала свою любовь к армии и стремилась снискать расположение офицеров. Тогда ее честолюбивые планы еще не сформировались окончательно, но уже приняли определенное направление.
Вот почему она устраивала празднества, на которые приглашала офицеров парижского гарнизона; она отправилась, якобы для того, чтобы навестить брата и мужа, в военный лагерь в Булонь, где присутствовала на большом военном смотре и не упускала случая публично заявить, что ее волнует все относящееся к армии и ее славе.
Вот почему она втянула в любовную игру генерала Жюно (хотя, впрочем, в какой-то мере и испытывала к нему нежные чувства), который, в своей наивности и самодовольстве, и не подозревал о ее замыслах; вот почему на глазах всего Парижа она стала его любовницей"
Более искусная интриганка, чем Жозефина, Каролина не раскрыла бравому генералу своих замыслов; однако, как пишет Жозеф Тюркен, «она нашептывала ему в глубине алькова такие страстные признания, что в необходимый момент околдованный любовью Жюно ни в чем не мог бы ей отказать».
Их связь приняла характер прочного, хоть и незаконного супружества.
Каждый вечер губернатор, окончив свои дела, являлся в Елисейский дворец, где его встречала Каролина в сногсшибательном дезабилье.
Прежде всего она встревоженным тоном спрашивала его, хорошие ли известия об императоре. Жюно, стремясь уверить ее, что все благополучно, излагал ей содержание депеш, с которыми только что познакомился.
Превосходная комедиантка Каролина испускала вздох глубокого облегчения:
— О, я так беспокоилась! — тихо шептала она.
После чего она уводила губернатора в свою спальню и доставляла ему такие восхитительные наслаждения, что он, утратив всякую сдержанность, без конца выражал свой восторг.
Так Каролина проводила неделю за неделей в ожидании смерти своего брата.
Не возникала ли у нее мысль помочь судьбе?
Герцогиня д'Абрантес в своих мемуарах в этом не сомневается:
"В память моего мужа, — пишет она, — я должна разоблачить маневры сторонников Мюрата. Они вводили в обиход ужасную гипотезу о возможности гибели императора на полях сражений (тогда говорили только о такой возможности). Таким образом привыкли представлять себе Мюрата сидящим на троне императора, скачущим на его любимой лошади и т. д. возникал образ Мюрата — повелителя Франции, и эта мысль, настойчиво внушаемая и обкатанная временем, из смехотворной становилась привычной.
Но ведь вражеская пуля может и не поразить, ожидать непредсказуемых случайностей войны приходится слишком долго.
Отсюда не так уж далеко было до мысли, что ведь полет вражеской пули можно и ускорить…"
Ну, я, конечно, оставляю логику этих рассуждений и вытекающего из них обвинения целиком на совести герцогини д'Абрантес…
Уже несколько лет накануне 19 марта Двор совещался о том, каким сюрпризом ознаменовать день рождения императрицы. В этом году Каролина и Полина Бонапарт предложили Жюно устроить спектакль.
Губернатор Парижа был этой идеей обескуражен, поскольку из всех видов театра ему был знаком лишь театр военных действий. Он посовещался с секретарем великой герцогини Берга месье Лоншаном, слывшим «мастером на все руки», и тот предложил сочинить пьесу, «соответствующую обстоятельствам и подходящую участвующим в спектакле персонам».