Наполеон и женщины
Шрифт:
Императрица, которая любила вольные шутки, смеялась вместе со всеми. Рассказывают, что, забыв о всякой сдержанности, она хохотала, схватившись за бока, и падала от смеха на софу.
Жозефина не знала, что наслаждается последними моментами счастья и беззаботности.
Наполеон готовился к разводу. После рождения маленького Леона он знал, что Жозефина бесплодна и он должен взять другую жену, чтобы обеспечить своей династии наследника. Но он медлил, чувствуя себя еще не в силах отвергнуть эту креолку, которую он прежде так сильно любил, к которой, несмотря на ее измены, продолжал испытывать безмерную нежность. Кроме того, он боялся реакции Европы.
Чтобы не вызвать обвинений в жестокости, лучше всего было бы, если бы Жозефина согласилась на раз-7 вод добровольно. После смерти юного Наполеона, сына Гортензии, он как-то намекнул ей, что вынужден будет взять ^женщину, которая даст ему детей, и робко прибавил:
—В таком случае, Жозефина, ты могла бы помочь мне. Я рассчитываю на твое дружеское отношение, которое спасло бы меня от всех гнусных толков, которые вызовет этот вынужденный поступок. Ты возьмешь на себя инициативу развода, не правда ли? Войдешь в мое положение?
Но Жозефина не собиралась уступать; она ответила:
— Сир, власть принадлежит Вам, и Вы решите мою участь. Если Вы прикажете мне покинуть Тюильри, я повинуюсь мгновенно; но только если Вы выскажетесь самым определенным образом. Я Ваша жена, я коронована Вами в присутствии папы, от такого жребия не отказываются добровольно. Если Вы разведетесь со мной, вся Франция узнает, что этого захотели Вы, и она увидит и мою покорность, и мое великое горе.
Император, взволнованный этим ответом, не стал настаивать. Он прекратил разговоры о разводе, но испытывал глубокие волнения и, как свидетельствует м-ме Ремюза, «его раздирали противоречивые чувства и он нередко разражался слезами».
В октябре 1807 года Наполеон велел составить список европейских принцесс брачного возраста и подходящего для него положения. Получив список, он покачал головой: там было две баварских принцессы, две австрийских, две саксонских, одна испанская и одна португальская.
Он сразу вычеркнул двух последних, потому что на Испанию и Португалию у него были другие виды, и с досадой смотрел на оставшиеся малопривлекательные имена. Вдруг он решительным жестом разорвал листок и бросил его в корзину для бумаг.
— Я женюсь на сестре русского царя, — сказал он. — Это подкрепит договор, заключенный в Тильзите, этот брак даст мне и наследника, и возможность победить Англию.
В это время Жозефина, не сознавая нависшей над ней угрозы, продолжала резвиться с герцогом Мекленбургским-Шверинским.
Однажды вечером Фуше попросил Жозефину принять его немедленно, хотя она давно почти не общалась с ним.
Министр полиции вошел со своей обычной желчной улыбкой.
— Мадам, — сказал он, — настало время для поступка, который поможет рождению династии. Эта жертва нанесет рану Вашему сердцу, но Ваш долг объявить Сенату, что Вы хотите разойтись с императором.
Жозефина побледнела.
— Это он Вас послал?
— Нет, конечно, но моя преданность династии побудила меня говорить с Вами.
Императрица встала.
— С Вами я не веду никаких дел! Объясняться я буду с императором.
Как только Фуше удалился, Жозефина послала лакея за м-м Ремюза.
Та была категорична:
— Надо немедленно объясниться с императором.
Жозефина была на грани обморока.
— Я не в силах, — простонала она.
Во время Консулата она шпионила для Фуше за Бонапартом и получала от него по тысяче франков в день.
— Тогда я пойду сама, — возразила м-м Ремюза.
И, несмотря на поздний час, она отправилась к Наполеону. Жозефина, оставшись одна, залилась слезами. Она чувствовала, что на этот раз обречена.
Был час ночи, когда м-м Ремюза в ночном туалете вошла в покои императора.
Наполеон собирался лечь в кровать. Любопытство его было возбуждено:
— Пусть войдет! — приказал он, поспешно натянув штаны до колен, он не застегнул их как следует, и они болтались гармошкой; в таком виде он вышел к молодой женщине, пытаясь придать своей поступи царственность.
— Что у Вас за спешное дело? — спросил он.
М-м Ремюза, которая тоже пыталась изобразить непринужденную светскость, рассказала ему о визите Фуше.
— Этот дурак хочет заставить меня развестись с женой? Это безумие!
И придерживая штаны, которые едва не соскользнули в спешке, он побежал к императрице.
При виде рыдающей Жозефины он тоже заплакал, нежно утешал ее, обнимал и, наконец, стал так нежен, что м-м Ремюза вынуждена была удалиться на цыпочках.
На следующий день министр полиции получил грозное предписание не вмешиваться в дела не его компетенции, а «императорская чета», как называет ее Эрнест Лависс, прожила новый медовый месяц [56] .
56
Историки пытаются объяснить демарш Фуше. Очевидно, он стремился ускорить развод и заключение нового брака с целью укрепить положение партии «нантских цареубийц», к которой принадлежал Фуше.
Все историки сходятся в том, что Наполеон обладал необычайной работоспособностью. Это качество позволяло ему заниматься одновременно мирным договором, этикетом Вестфальского двора, финансами Франции, вопросом о числе пуговиц на гусарской форме, положением французских актеров и организацией пожарного дела. Это же качество проявлялось и в его интимной жизни.
Возобновив визиты в спальню Жозефины, он по-прежнему испытывал нежность к Марии Валевской, ухаживал за м-м де Б., дарил интимные радости Гаццани и мимоходом опрокидывал на софу девушку из дворцовой обслуги, грудь которой показалась ему соблазнительной…
В конце октября такой особой, получавшей от императора мимолетные, но энергичные знаки внимания, была Фелисите Лонгрой. Он присвоил ей титул «дамы, объявляющей посетителей» при императрице. За то, что она охраняла дверь Жозефины и отворяла свою дверь императору, она получала ежемесячное жалованье 180000 франков в месяц.
Очень скромное, если учесть, что император проводил с ней утренние и послеполуденные часы, а иногда приходил к ней и ночью [57] .
57
Автор одного из памфлетов, вышедших во времена Второй Империи, обвинял Наполеона в том, что он вел себя с Фелисите Лонгрой как садист: грубо разбудив ее среди ночи, привязывал кровати, затыкал рот кляпом и насиловал всевозможными, неприятными для женщин способами