Наполеон. Книга 1. Путь к славе
Шрифт:
Времени не было, его не было совсем, ни секундочки, и он заставил себя подняться.
Остужев догнал Байсакова возле самой кареты, помог уложить в нее Гаевского и забрался на козлы. Когда они уже катились по дороге, набирая ход, далеко позади показались из-за поворота первые гусары. Остужев, как умел, заработал кнутом — не время жалеть лошадок. К счастью, гусары их, по всей видимости, не заметили, помешало слепящее солнце. Эскадрон оцепил лес, как и было приказано, и занялся его прочесыванием.
Они скакали до заката, совершенно загнав лошадей. Лишь дважды Остужев притормаживал, чтобы услышать от Мари,
Наконец, уже под утро, они сидели с Байсаковым в сонном придорожном кабачке и пили вино. Мари в это время находилась в комнате рядом — охраняла покой спящего Гаевского. Остужев уже несколько часов не говорил ни слова, молчал и Иван — силач уже понял, что сейчас расспросы бесполезны.
В кабачок вошла женщина в мужском охотничьем костюме. Она быстро оглядела помещение, потом присела за пустующий столик напротив Остужева и заказала ужин. Он и не заметил ее, погруженный даже не в мысли, а в какое-то оцепенение, если бы Байсаков не тронул его за рукав.
— Слушай, Саша, странная женщина. Одна, ночью, а под плащом оружие, я точно вижу.
— Что нам за дело?
Остужев поднял голову, и его словно ударило: разноцветные глаза! Рыжеватая, с блуждающей улыбкой на чуть плутоватом лице, женщина спокойно выдержала его взгляд.
«Предмет! Я, черт возьми, получу его. Раз уж это так важно, я получу его и брошу к ногам Дюпона вместе со всей своей жизнью… — Мысли в голове путались, как у пьяного. — Проклятые предметы, губящие жизни! Если бы не кролик Жозефины, может быть, Наполеон полюбил бы несчастную Джину?»
— Помоги-ка мне, — тихо сказал он Байсакову и поднялся. — Добрый вечер, мадам или, может быть, мадемуазель? Не хотите ли выпить с нами вина? Меня зовут Александр.
Он и в самом деле походил на пьяного. Не успел он приблизиться к столу поздней гостьи, как ему в живот уперся невидимый для других пистолет.
— Ты интересуешься серебристыми фигурками животных? — Она показала зубы, то ли улыбаясь, то ли скаля их. — Дай мне правильный ответ, иначе твои кишки украсят перила лестницы за твоей спиной, клянусь всеми морскими чертями.
Остужеву стало смешно. Пугать его смертью после всего, что произошло?!
— Саша, что происходит? Саша! — встревоженная Мари спустилась в зал. — Я хотела… Клод, наконец-то!
Дюпон шагал к ним через зал. Он прошел мимо столов к Мари, погладил ее по голове и спокойно произнес:
— Помнишь, я рассказывал тебе о капитане Кристин? Так вот — с тех пор моя девочка, кажется, немного подросла. Как ты нашла меня, безумная ты женщина?
Вместо ответа Кристин сунула руку за воротник и через секунду показала фигурку пса.
— Мне кажется или ты мне не рад? — спросила она то ли с усмешкой, то ли с обидой.
— Тебе кажется. — Дюпон шагнул к ней, и Кристин буквально прыгнула навстречу, повиснув у него на шее, как ребенок.
Наверное, первый раз Александр увидел Дюпона… не растерянным, нет. Но — обычным человеком, открытым миру и людям, без той внутренней брони, которую он, похоже, уже много лет носил не снимая. Силы оставили Остужева, и он опустился на стул. В то же время ему стало немного легче. Значит, в этом покрытом тайной мире случается и что-то радостное? Он подмигнул Мари и снова налил себе вина. С девочкой все еще могло быть хорошо. И с Антоном, и с Иваном Ивановичем Байсаковым. Но уже не с Александром Остужевым.
— Не сдавайся, Александр! — крикнул ему Дюпон, будто прочел его мысли. — Никогда не сдавайся! Ты себе представить не можешь, из каких адовых подземелий можно снова вынырнуть к солнцу!
Кристин повернула к нему счастливое, заплаканное лицо и кивнула. Мари шагнула к ней и осторожно взяла за руку. Начинался рассвет.
ЭПИЛОГ
1797 год, Франция, Париж
Наполеон вернулся триумфатором. Ему стоя аплодировала вся Директория, а также Совет пятисот. Но кроме парижского люда ему аплодировала вся Франция, и это было самым важным. Бонапарт не только прославил страну стремительными победами, но и укрепил Республику невиданными трофеями, поступившими из Италии. Казна полнилась за счет выплат, которыми он обложил формально еще независимые королевства. Австрия устрашена. Да что там Австрия! Даже в Англии и в России скрипят зубами и пугают именем Наполеона детей.
Но во время торжеств сам Бонапарт выглядел спокойным, несколько отрешенным и даже хмурым. Все подарки и поздравления он принимал так, словно это было само собой разумеющейся ерундой, лишь отвлекающей его от действительно важных дел. Шумный день закончился банкетом в доме Богарне. Когда глубоко за полночь гости разошлись, он поманил пальцем Барраса.
— Где Жозефина носит это? — спросил он, взяв за руку сидевшую рядом любовницу. — Вы оба знаете, о чем я говорю.
— Но я не… — Даже Баррас терялся при общении с Бонапартом. Невысокий генерал изменился, он будто бы и в самом деле стал велик. — Прикреплено под платьем, на груди.
— Достань прямо сейчас, Жозефина. — Наполеон строго посмотрел ей в разноцветные глаза. — Я не буду сердиться. Просто ты никогда больше этого не наденешь.
Краснея, Богарне достала фигурку кролика и протянула ее Наполеону. Он небрежно взял ее и покрутил в пальцах, любуясь отраженным светом свечей.
— Какие все-таки забавные эти зверушки, не правда ли? Да, вот еще что, Жозефина. Я знаю, ты боялась некоего Колиньи? Больше не бойся, а если где-то увидишь — тут же сообщай мне. Или мсье Баррасу, если меня не будет рядом. Я ему оставлю подробные инструкции. Ну а вы, Баррас, нужны мне завтра с утра. Мы обсудим одну чрезвычайно секретную операцию.
— Может быть, вынести вопрос на заседание Директории? — промямлил Баррас.
— Вопроса нет, мой друг. Есть мое решение, и утром я вас с ним ознакомлю. Больше я вас не задерживаю. И ты иди, моя дорогая, я еще немного почитаю. Времени не хватает!
Когда все ушли, Бонапарт удобно расположился в кресле и раскрыл книгу, обложка которой была украшена изображением Сфинкса. Поход в Египет требовал тщательной подготовки. Будущий император Франции целиком погрузился в чтение. Он не вспоминал ни сумасшедшую итальянку Джину Бочетти, ни еще более сумасшедшего русского Александра Остужева. Великие люди должны думать о великих свершениях.