Наполеон. Отец Евросоюза
Шрифт:
Сами Бурбоны также не сидели сложа руки. Окрыляемые известиями из Франции, статьями из английских и немецких газет, восхвалявшими реставрацию, открытым сочувствием английского принца-регента и двусмысленным поведением прочих государей, которые, не обещая им ничего определенно, ничем не перечили их надеждам, – они готовились лично поддержать старания роялистов. 1 января Людовик VIII составил – и подписал как король Франции – свою вторую Гартуэльскую прокламацию. В этом же месяце герцог Беррийский прибыл на Джерси, где ему было рукой подать до Бретани, и граф Артуа и герцог Ангулемский отплыли из Англии: первый – с целью достигнуть Франш-Конте через Голландию и Швейцарию, второй – с целью добраться до главной квартиры Веллингтона по ту сторону Пиренеев. Вражеское нашествие открыло им доступ во Францию.
Призывы
Но в народной массе вера в Наполеона еще была крепка. Население сел и городских предместий желало мира, но не осуждало императора. Народ ненавидел войну, но это не лишало популярности того, кто был виновником этих бесконечных войн. Массам и в голову не приходило сближать причину со следствием или отождествлять два тожественных понятия: войну и Наполеона. Крестьяне кричали разом – и «Долой косвенные налоги!», и «Да здравствует император!» Вот почему с осени 1813 по март 1814 года истощенная Франция все-таки дала Наполеону 300 000 солдат и 50 000 ополченцев для летучей национальной гвардии.
К несчастью, эти новые войска, которых в середине января набралось еще не больше 175 000 человек, по прибытии в рейнскую, северную и пиренейскую армии или во французские и итальянские казармы не могли быть тотчас употреблены в дело: прежде чем вести их против врага, их необходимо было обучить, одеть, вооружить. А обучать их было некогда. В январе 1814 года восемь десятых новых рекрутов еще обучались воинских приемам. Что же касается экипировки и вооружения, то в магазинах и арсеналах старой Франции запасов оказалось мало. В них без меры черпали с 1811 года для наполнения военных складов зарейнских крепостей, где сосредоточивались все военные запасы, а саксонский поход истощил их вконец. Были еще запасы оружия в Гамбурге, Штеттине, Майнце, Везеле, Магдебурге, а в Меце и Париже не было ничего.
Тщетно император делал набор за набором, удвоил налоги, отдал свой собственных капитал (75 000 000 франков, сбереженных за десять лет с цивильного листа) на нужды войны, тщетно торопил он работу на оружейных заводах, оборудование крепостей, изготовление боевого материала, солдатских шинелей и сапог – времени и денег не хватало ни на что.
Бриенн и Ла-Ротьер. Движение союзников по французской территории вначале представляло собой настоящую военную прогулку. Перейдя Рейн двенадцатью или пятнадцатью колоннами на протяжении от Базеля до Кобленца (21 декабря – 1 января), союзные армии без труда оттеснили небольшие французские отряды, охранявшие границу. Мармон, Макдональд, Виктор и князь Московский имели в своем распоряжении никак не более 46 000 человек. Между тем передовая неприятельская колонна, наступавшая под предводительством Шварценберга и Блюхера, состояла из 250 000 человек. Перед таким полчищем, грозившем на каждом шагу обойти их, маршалы по необходимости должны были отступать, как можно более задерживая и ослабляя врага мелкими схватками,
Исключая Доля, Шалона, Турнюса и Бурга, все открытые города сдались по первому требованию. Что же касается укреплений, то полководцы коалиций, воспитанные в школе Наполеона (некоторые из них даже служили под его начальством), не решались задерживаться для осады: они обходили укрепленные пункты, прикрывая их заслонами, и стремились прямо к сердцу Франции. На крайнем левом фланге Бубна овладел Женевой и направился к Лиону через Юру и долину Соны. В центре армия Шварценберга несколькими колоннами, через Доль и Оксонн, через Монбельяр и Везуль, через Ремирмон и Эпиналь, Кольмар и Сен-Диэ, достигла Дижона, Лангра и Бар-сюр-Об, который Мармон вынужден был очистить после ожесточенной битвы (24 января). На правом фланге оба корпуса Блюхера через Лотарингию вышли к Васси, Сен-Дизье и Бриенну. 26 января почти все союзные войска собрались на пространстве между Марной и устьем Сены: их концентрация была почти закончена.
В этот самый день император выступил из Шалона, надеясь предупредить эту концентрацию и атаковать пруссаков до их соединения с русско-австрийской армией. Ему удалось настигнуть Блюхера одного в Бриенне и нанести ему кровавое поражение (31 января). Но от Бриенна до Бар-сюр-Об рукой подать, – и фельдмаршал отступил к армии Шварценберга. Последняя заколыхалась, тронулась вперед, и 1 февраля разыгралось сражение при Ла-Ротьере, где 136 000 французов в течение восьми часов дрались с 122 000-ным неприятельским войском, не давая оттеснить себя к Обу, и оказали настолько внушительный отпор, что смогли на следующий день отступить к Труа через единственный мост в Лесмоне.
Союзники были в неописуемом восторге: 50 французских орудий и 2000 пленных остались в их руках, поле битвы было усеяно 4000 мертвых и раненых. Однако не эти трофеи и гекатомбы возбуждали восторг в союзниках: они и сами потеряли около 6000 человек. Но это была первая победа, одержанная над Наполеоном на французской почве. Сила его чар, изменившая ему под Лейпцигом, не воскресла: он уже не непобедим, и, значит – принимая во внимание огромность армии, выставленной против него, – победа над ним обеспечена. Опьяненные этим легким триумфом, союзники вообразили, что отныне их не может задержать никакая преграда и что им остается лишь войти в Париж, чтобы здесь продиктовать условия мира. Офицеры союзных армий назначали себе через неделю свидания в саду Палэ-Рояля, и царь сказал генералу Рейнье, уезжавшему из плена в силу обмена пленных: «Мы раньше вас будем в Париже».
На военном совете, состоявшемся 2 февраля в Бриеннском замке, решено было идти немедленно на Париж, и для того, чтобы предоставить Блюхеру, победителю при Ла-Ротьере, честь самостоятельного командования, равно как и с целью облегчить заботу о прокормлении громадной армии, решено было двигаться двумя колоннами. План был таков: силезская армия, присоединив к себе подле Шалона корпусы Иорка и Капцевича, идущие с Рейна, спустится вдоль Марны, богемская армия двинется к Труа, откуда направится к Парижу по обоим берегам Сены. И так велика была самоуверенность и близорукость союзных государей и их советников, что, игнорируя всякие стратегические соображения, они считались лишь с самолюбием своих генералов и с удобствами той или другой дневки.
Старый Блюхер, в котором еще не угасла удаль гусарского полковника, тотчас двинулся в путь. 3 февраля он был в Бро, 4-го – в Сомпюи, 6-го – в Гондроне; корпусы Иорка и Сакена он отрядил к Шато-Тьерри, а за ним самими на расстоянии двух дней пути следовали корпусы Клейста и Капцевича. Тем временем кунктатор Шварценберг с величественной медлительностью двигался к Труа. Вместо того, чтобы энергично преследовать французскую армию и разбить ее в этом городе, он колебался, беспрестанно отменял приказы, предпринимал контрмарши, и, напуганный смелыми рекогносцировками нескольких кавалерийских отрядов, дал Наполеону возможность предоставить своим солдатам время для отдыха, сосредоточить новые войска, реорганизовать свою армию – словом, прийти в себя и осмотреться среди этого хаотического беспорядка. Наполеон очистил Труа лишь 6 февраля, никак не потревоженный, и отошел к Ножану. При некоторой смелости, напав на Труа с востока от Лобресселя и с юга по дороге от Бар-сюр-Об, Шварценберг мог бы одним ударом закончить войну.