Наполеон. Последняя любовь
Шрифт:
— Крошка правды нечаянно оказалась у меня в руках, — шепнул Бертрану Наполеон. — Бертран, мне кажется, что вскоре к нам прибудет долгожданное вино.
2
В Джеймстауне стояла жуткая жара. Клерки покинули свои офисы, лавочники позакрывали лавчонки, все столпились у залива в тщетной надежде получить глоток свежего воздуха, веющего с моря. Ночь не приносила облегчения, и люди расстилали покрывала на жесткой земле в садах и палисадниках. Таверны были переполнены, потому что люди пили теплое пиво, надеясь, что оно немного приглушит жажду.
— Это наказание за то, что тут находится несчастный корсиканский мясник. А нам приходится делить это наказание вместе с ним.
— Почему Бог наслал на нас такую жару и не подождал пока Бони окажется в аду?
Вильям Бэлкум взял с собой в город Менти Тиммса, чтобы тот раскачивал опахало в главной комнате офиса. Он молча сидел без сил в комнате и видел, что рубашка Менти не доходит ему до пояса. В это время к нему пожаловал граф Бертран.
Бертран начал немного говорить по-английски, а Бэлкум расширил запас французских слов, но они с трудом могли вести разговор, временами застревая, когда никто из них не мог объяснить, что же он хочет выразить.
— Садитесь, граф, — пригласил Вильям Белкум, приказав поставить стул прямо под опахалом.
Его поразило, как достойно держался начальник свиты Наполеона. Всем на острове была известна история о том, что Фанни Диллон (девичье имя графини) сказала Наполеону, когда тот предложил, чтобы она вышла замуж за Бертрана:
— Почему бы мне не выйти замуж за обезьянку Папы?
Бэлкум решил, что она не видела своего будущего супруга до того, как сделала это заявление. У Бертрана было чисто выбритое лицо. Его можно было назвать привлекательным, и он был весьма серьезен. Все говорили, что его союз с женой оказался вполне счастливым.
— Два дня назад прибыло судно «Певерил», — сказал Бэлкум. — Мы получили почти все, что было заказано для вас. Народ оттуда, — он указал на правительственный замок, — все еще досматривает грузы. Они штырями протыкают каждую голову сахара и просеивают всю муку. Вся заказанная материя просматривается под микроскопом. Интересно, что они хотят там найти?
— Видимо, письма, — холодно ответил Бертран.
— До сих пор они мне сказали только о вине, посланном из Кадиса, которое было отправлено самому генералу.
— Да, — так же холодно сказал Бертран, — он спрашивал об этом вине. Это его любимое вино, и какой-то знакомый из Барселоны обещал ему время от времени посылать его.
— Вино походит на портвейн? — мгновенно заинтересовался Бэлкум.
Бертран покачал головой.
— Нет, мосье. Мне кажется, что это красное сухое вино. Я даже не помню, чтобы я сам его пробовал, — он помолчал, — надеюсь, что в грузе будут фиги и финики, их желает получить мадам Монтолон. Она себя ведет так, будто подозревает меня в том, что я их себе присвоил.
— Они там есть. Один усердный молодой человек из замка просмотрел их все до единого. Там оказалось множество червей, но никаких писем.
— Вот как! Мадам весьма брезглива, и мне придется предупредить ее быть осторожнее.
На следующее утро Бертран принес в Лонгвуд корзину, из которой торчали горлышки бутылок. Пленник видел, как он подходил к Лонгвуду, и стоял у портика, поджидая его.
— Ха, наконец, все прибыло!
Бертран поклонился.
— Да, сир. За нами следят и поэтому вам лучше не обращать особого внимания на эту корзину. Я передам ее прислуге.
Они долгое время оставались снаружи и о чем-то разговаривали, и это могли видеть офицеры, наблюдавшие за ними. Наконец они вошли внутрь. Корзина стояла на столе в столовой.
— Заприте двери, — приказал спешно Наполеон, — и попросите, чтобы Гурго подежурил у стеклянной двери с заряженным пистолетом.
— Сир, ему это не понравится. Он решит, что ему необходимо находиться внутри вместе с нами.
— Господи, Бертран, сейчас не время пререкаться.
Бертран размышлял о том, почему была выбрана столовая. Наполеон терпеть не мог эту комнату и старался бывать там только во время обеда. Он быстро проглатывал острую закуску, ел суп и рыбу и что-то еще, а потом также быстро приканчивал десерт, чтобы, не мешкая, покинуть неприятное ему помещение. Когда планировали апартаменты (слишком торжественное слово для этих жалких и темных комнатушек), то не учли, что в столовой должно быть светло и там необходимо сделать вентиляцию. Единственный свет проникал туда через стеклянную дверь из библиотеки, поэтому в столовой приходилось постоянно жечь свечи, а вокруг пахло пищей и всем, что готовилось на кухне.
Кроме того, там стояла жуткая мебель. Стены покрасили в ярко-синий цвет. Потертый ковер красного цвета был слишком истрепан (он был куплен в городе на барахолке). Овальный стол окружали старые стулья, которые качались под весом любого, кто на них садился. В комнате также был сервант, и буфет. Буфеты, как правило, являются весьма уродливыми сооружениями, и этот буфет красного дерева не был счастливым исключением. Когда в комнате читали молитвы, то стол отставляли в сторону и на буфете зажигали свечи. Они догорали до конца, и часто огарки оставались на буфете весь день, даже когда Киприан открывал дверь, чтобы объявить:
— Ваше Величество, обед подан!
Как все это отличалось от роскошных залов и великолепных столов, за которыми привык ужинать император! С чудесно исполненных алебастровых ангелов свисали сверкающие канделябры. Потолки были разрисованы святыми, и тысячи горящих свечей сияли как звезды. Стены разрисованы фресками и украшены панелями из ценных сортов дерева. Фрески исполняли знаменитые художники. Стол казался бесконечным, и на нем сверкало и переливалось серебро, золото и хрусталь. Красивые яркие мундиры мужчин и роскошные туалеты женщин, драгоценности, пудреные волосы и веселые звуки скрипок и виолончелей подчеркивали торжественную обстановку.
Эта неприятно пахнущая и темная комната походила на карикатуру, действовавшую на нервы и мешавшую наслаждаться едой и вести легкий разговор. В первый раз, когда Наполеон занял свое место во главе стола, он оглянулся и сказал:
— Здесь, в столь вульгарной обстановке, мы станем ужинать и обедать.
Но этим утром он быстро говорил и живо сел на свое обычное место.
— Внимательно проверьте бутылки, Бертран. На одной из этикеток должно быть сальное пятно.
Маршал сразу нашел эту бутылку и аккуратно вытащил пробку. Потом по указанию императора он начал разрезать пробку острым ножом и почти сразу что-то почувствовал.