Напролом
Шрифт:
За алтарём на стене громадный барельеф, изображавший эпичную битву Дорниора войны Элетрейна с хтоническим чудовищем Даркнадисом на истоке сотворения мира. Могучий витязь в набедренной повязке и причудливой высокой остроконечной тиаре держал за горло громадного крылатого змея, обвившего его тело и босые ноги толстыми кольцами, а другой рукой приготовился рубить демона коротким широким Атеренейдисом. Искусство поразительной красоты и достоверности.
— Я вот смотрю на эти мифы и легенды, и думаю — кто богам делал доспехи, мечи, украшения, одежду? — задумчиво спросила Тэрил, разглядывая
— Они сами творили, — неуверенно откликнулась я, окидывая взглядом громадную залу. Тэрил умела задавать интересные вопросы, на которые трудно найти ответ. — В этом и отличие богов от нас. Они могут силой разума сделать всё, что захотят. А мы нет. Мы можем лишь изменить уже сделанное.
— Несправедливо. Не находишь? — Тэрил внимательно посмотрела мне в глаза. — Люди и эльфы вынуждены тратить свои силы и время, чтобы сделать то, что кому-то достаётся просто так.
— Ну… Наверное ты права, — улыбнулась я, не найдя что сказать. — Но так устроен мир. Так его сотворил бог в начале времён. Даже Дорниоры лишены возможности творить живое.
— Почему тогда мы наделены лишь способностью разрушать и убивать?
— Потому. Ты задаёшь трудные вопросы, о которые тысячи лет спорили книжники и маги, и то не пришли ни к какому выводу, — щёлкнув Тэрил по носу, в шутку пихнула её бедром. — Ищи выход, а то внизу наши могучие воины разбегутся без нас.
Шутки и разговоры немного скрасили плохое настроение от сложившейся ситуации, и пересмеиваясь, мы пошли дальше, между анфиладами мрачных арочных колонн, уходящих вверх. В конце залы виднелись большие ворота. Они распахнуты настежь, словно призывают войти внутрь. Но за ними ничего не было — тёмная пустота. Реальность заканчивалась в этом месте. Там не было сотворено ничего.
— Что всё это значит? — недоумённо спросила Тэрил. — Отсюда нет выхода!
— Ты так и не поняла? — мрачно усмехнулась я. — Это тюрьма. Темница. Меня заточили здесь навечно. И тебя тоже, за компанию. Вечность в этой будке — неплохое наказание. Осталось только догадаться, кто это устроил и почему.
— А догадываться и не надо, Анитель Иллерион, — передо мной возник жрец Ирендейл. — Всё предельно просто. Леди Марион сделала тебе предложение, от которого не нужно отказываться. У тебя существовал единственный шанс изменить Книгу Судеб, но ты отвергла его. Теперь твоё место здесь, за пределами нашего мира. Я вверг тебя в заточение, и теперь до исхода творения ты будешь жить здесь, в скорби и печали.
Глаза Ирендейла светились ярко-синим. От их света хотелось бежать, скрыться, спрятаться навеки. Аура сжигала глаза и душу. Могучее тело бугрилось мышцами, которые могли одолеть любое существо этого мира. Это Силандон — Дорниор Севера!
— Ах ты мразь проклятая, ты что творишь? — в гневе закричала Тэрил, обнажила меч и бросилась на небожителя. — Мне плевать, кто ты! Отстань от леди Иллерион!
Что поделать… Никакого почтения к богам у неё не было… Но не успела малышка нанести удар, как Силандон сделал почти незаметное движение рукой, и мой телохранитель упал, будто подкошенный.
— Полежи, пока я разговариваю с твоей госпожой! — самодовольно улыбнулся Дорниор. — А потом я решу, что мне делать с тобой!
— Что ты с ней сделал? — в гневе вскричала я, с ненавистью глядя на демиурга. Но атаковать не решилась, видя его силу. Пока не решилась.
— Я не сторонник жестоких воздействий, но сама понимаешь, быть богом трудно. Приходится принимать плохие решения. Убивать, калечить, пытать. И творить другие отвратительные дела. Но я никогда не позволю, чтобы в нашем мире появилась сущность, которую мы не сможем контролировать.
— Другие знают об этом? — спросила я, стараясь не смотреть на Силандона. — Где другие владыки?
— Причём тут другие, Анитель? — потерял самообладание Дорниор. — В кои-то веки источник будущих бедствий появился рядом со мной, и чтобы я не сделал попытку спасти весь мир? Я знаю, что другие будут против — у тебя немало сторонников среди Великих, и я не хочу тратить годы на бессмысленное словоблудие! Ждать, пока мой мир, всё, что я долгие тысячи лет пестовал и лелеял, разлетается в труху, а я бы стоял и смотрел на крах всего, что мне дорого?
— Ты мог просто прийти и поговорить со мной, чтобы развеять все сомнения и страхи, — возразила я. — Вместо этого что вы сделали? Решили убить моего отца и брата, а потом убить меня! Сослать на другую планету, в надежде, что я там погибну, сгнию. Отобрать у меня мой дом и вообще всё. Кто я есть? Подросток, не видевший ничего и неискушённый в жизни. С чем я ушла из Горного Замка? С одним мечом? Больше у меня ничего не осталось из достояния отца! И теперь я понимаю, почему он долгие годы учил меня всему, что знал сам. Это единственное, что любящий родитель мог оставить мне. Дать мне в наследство счастливую жизнь ему было не суждено. Вами отобрано всё, что у меня было!
— Хватит пустых слов! — Дорниор вспыхнул неистовым светом, от которого я чуть не сгорела, настолько он был ярок и могуч. — Решение принято и назад дороги нет! Как я решил, так и будет! Я не выпущу ни тебя, ни твою слугу отсюда никогда. До скончания времён вы будете гнить здесь, и непрестанно вспоминать, что у вас был шанс сделать всё по другому! Я же буду приходить и скорбеть, глядя на твой непокорный разум, сам накликавший на себя подобный конец.
— Ты прав, господин, — поклонилась я, а потом прямо посмотрела в глаза бога. — Жаль, что ты не оставляешь мне выбора. У тебя тоже был шанс сделать всё с наименьшими потерями.
— И что ты сделаешь? — усмехнулся Силандон. — Разве что горько заплачешь, признавшись в своём бессилии.
— Ты властен над любым существом этого мира, — спокойно сказала я.
— Да. Совершенно верно, — слегка обеспокоенно согласился Дорниор, и его глаза засветились ещё ослепительней. — И над тобой тоже, Анитель. Над тобой даже более всего, ибо ты в моём доме.
— Но я высокородная, — возразила я. — Моя кровь видела как создаются бесчисленные миры. В том числе и твоя жалкая душа. В моей власти покидать Лотрейн, ты же навечно прикован к нему, поэтому ты несвободен. Ты раб, Силандон! Из Дорниоров ты слабейший. Но и сильнейшие не видели то, что видела я в моменты печали.