Наркоза не будет
Шрифт:
– Хочешь, возьми себе.
Коша не очень понимала - зачем, но не могла выпустить из рук.
– Спасибо...
– вяло пробормотала она и сунула змейку в карман.
Побродила по комнате, бесцельно хватая и переставляя вещи.
– Ты знаешь, на днях убили одну ни в чем не повинную кошку, - сказала Коша с грустью.
– Это бывает с кошками.
– Но ее убили специально. У тебя есть баблы? Жрать хочется.
– Немного есть. Пойдем.
Пока Роня заказывал в столовой яичницу, Коша тупо стояла
Зато она вспомнила, что змейка-то приснилась. Она снова достала ее из кармана. Да, это она. Только без рубина. Странно, но это открытие нисколько не удивило Кошу. Она снова призадумалась о своих последних открытиях. Они скорее пугали ее, чем радовали или удивляли.
– Роняя?
– Сказала Коша, уплетая яичницу.
– Она мне приснилась во сне.
– Кто?
– Змейка.
– Да?!
– Что "да"!
– она швырнула вилку.
– Вдруг я свихнулась? То подземный ход, то змейка - не круто?
– Ну и что? Что тут такого? А кто не свихнулся? В этом городе все свихнулись.
– Роня продолжал уминать яичницу.
– Спокойнее надо. Ты не спеши - прожевывай как следует.
Некоторое время в кафе раздавался только мерный стук вилок и жужжание мух.
(Рита)
Рита очнулась от того, что Пикассо поставил перед ней пиво.
– Ты чего?
– поежился художник, пряча взгляд под мохнатыми ресницами.
– Что ты имеешь в виду?
– спросила Рита, открывая бутылку.
– Ну...
– Пикассо замялся и отхлебнул из бутылки.
– Ты как-то нехорошо на меня посмотрела. Как врач в дурке. Ха-ха...
Рита оживилась:
– А ты был в дурке? Да!? Ну-как! Расскажи-ка!
– Да...
– Пикассо снова хлопнул ресницами.
– Ничего интересного.
– Ну! Ничего! Я-то не была там никогда! Расскажи! Ну, я же прошу тебя! Пьет мое пиво и мне же не хочет рассказать! Что за люди?
Она сделала вид, что дико обиделась.
Пикассо виновато посмотрел на Риту и смущенно улыбнулся.
– Правда! Ничего интересного. Там мужик такой туповатый был. Ему что ни скажешь - он соглашается. Только все равно не верит. Это же видно. Он просто очень хорошо выучил во что можно верить, а во что нельзя и теперь ни во что не верит вообще. А потом привели какого-то профессора. Тот вообще дебил! Заставлял меня какие-то цифры писать. Встанет и молчит. А я должен угадать, что ему там мерещится. Мне кажется, он с психопатками там трахается.
– Да!? Что же тебя натолкнуло на такую мысль?
– Рита изумленно подняла брови.
Пикассо вздохнул:
– У него были очень чувственные губы. И потом, я видел, как он смотрел на одну девку. Там была одна рыжеволосая. Мелкая такая с круглой попкой и сисечками с кулачки.
– А как ты мог видеть? Она что, в кабинет заходила?
– усмехнулась Рита. Провоцируя Пикассо
– Нет. Он из окна на нее смотрел. Это летом было. Они гуляли, в смысле, психи во дворе. Я решил заранее от армии закосить. Чтобы после института тоже не забрали. Но не подрасчитал малек. Мне шизу приклеили, а я хотел МДП.
– Как же ты так?
– Рита закурила и протянула пачку Пикассо.
– Спасибо...
– сказал тот и вытянул сигарету.
– Они мне какие-то вопросы стали задавать. Типа, что общего у мела и ботинок. Или у лампочки с Луной. Я так и не знаю, на чем я засыпался. Но почувствовал, что на вопросах. Но они неправильно спрашивают. Во-первых, они не предупредили, по какому принципу надо обобщать. У предметов бывает очень много общего там, где и не ждешь. Вот например, как бы ты ответила? Нужно убрать лишний предмет. Лампочка, Луна, свеча. Вот, что бы ты оставила?
– Ну...
– Рита помялась.
– Скажи сначала, что ты оставил.
– Я оставил лампочку и Луну...
Рита хрюкнула, сдерживая смех:
– Почему?
– Потому, что я замаялся определять принцип, по которому их надо разделить и выбрал то, что было на поверхности...
Рита выжидательно посмотрела на Пикассо.
– Они с буквы "Л" начинаются!
– Э-э-э... А... Ты издевался?
– Ну вот и я так же сидел и думал. Можно, конечно, было так выбрать. Луна отраженным светом светится, а остальное горит. Или так. Луна планета, а то - приборы. Или так. Луна - холодная, а те горячие. А можно наоборот. Лампочка и Луна - яркие, а свеча - нет. Или так: лампочка электрическая, а Луна и свеча - нет. Короче, я запутался в этих вариантах и написал самое простое. Меня потом за это посадили в какую-то комнату без окон без дверей и держали. Пока я не стал на четвереньки и не залаял.
– Залаял?!
– Ну да... Я вообще один могу долго быть. Но тут и я не выдержал. Темнота полная. Тишина. Как будто во влагалище во время зачатия!
– А ты помнишь?
– усмехнулась Рита.
– Ха... Я еще не то помню... Мне, правда, никто не верит, но мне посрать...
– Да... Интересно.
– Рита приподняла брови.
– Э... А про рыжую-то!
– А...
– Пикассо махнул рукой.
– Она во дворе ходила с тетками. Она совсем трахнутая была. И на всю голову и так....
– Как так?
Пикассо застеснялся.
– Ну... Там все санитары с ней трахались. Она говорила, что беременна от Дьявола. Я горшки из-под буйных выносил. Видел, как они все вмете в душе закрывались, а иногда прямо в кабинете главврача. Ночью, понятно. Зажигали эти самые свечи. И давай все хором там черти чем заниматься.
– Ты видел? Точно?
– спросила Рита без тени издевки на лице.
– Ну, как видел... Я же не был там с ними. Слышал. А что еще с бабой ночью можно делать?