Наркоза не будет!
Шрифт:
— Посиди тут пока. А? Он придет скоро. Я там не один…
И захлопнул дверь перед носом.
Фиолетово. Это к ней не имеет отношения. Она решила. Это не она никчемная. Это Рыжин — никчемный! И плевать, что он там себе думает! Коша вытащила из холодильника банку колы, устроилась на подоконнике и стала ждать.
Коша не курила уже целый день и не видела в этом никакого смысла. Если все кажется, какой смысл курить? Правда, немного болела голова, но она решила, что это тоже только кажется.
Донесся дикий вой, грохот и мат Рыжина.
Коша вскочила
Она пнула в дверь ногой и крикнула, чтобы они сказали, что там происходит. Повалилось что-то тяжелое, всхлипнуло разбитое стекло, вопль прыщавого подростка, визгливый вскрик Рыжина:
— Держи ее! Держи! Уйдет же!
— Я сейчас ментов вызову! — рявкнула Коша злобно и еще раз пнула дверь. — Что вы там вытворяете?
После некоторой тишины дверь открылась. Первым вышел Рыжин, злобно отряхнулся, ни с того ни с сего наотмашь заехал Коше по щеке. Она отлетела к стене и очень удивилась. Сидя на полу, продолжала удивляться, задыхаясь от неясности нахлынувших чувств; парни в это время гаденько выскользнули за дверь.
Как недавно в троллейбусе, Коша догадалась, что получила по роже совершенно несправедливо и кинулась по лестнице, злобно вопя и прыгая через полпролета сразу. Но у приятелей Рината была изрядная фора.
Когда Коша выскочила из подъезда, до трамвая им оставалось метров пятнадцать. Коша остановилась, сознавая неравенство позиций.
— Уроды! Козлы вонючие! Зиготы бесхромосомные! — выкрикнула она, вкладывая в напряжение связок величину ярости. — Анусы монопенисуальные!
Больше никто не будет просто так бить ее по лицу. Никто!
Прыщавый друг Рыжина споткнулся и едва не попал на рельсу головой.
Коша оглянулась и увидела — прямо под Ринатовым окном на асфальте лежала Чернуха. Коша побежала к зверьку, но было поздно. Возле мордочки покрытой розовой пеной темнела свежая лужа. Глаза уже начали подергиваться пленкой.
Сквозняк взъерошил пушистый бок, показалось — она вздохнула. А Коша проклинала себя за то, что не сумела помешать Рыжину. Слышала же! Знала! Но не верила в свое право совершить справедливость. Но была занята дурацкими размышлениями.
Медленно удаляясь прочь, плача по Чернухе, о ее завершившейся бессовестно недокормленной жизни, Коша думала о том, почему на роду у одних только пуфики и «Китикет», а у других только помойки и хозяева, которые дружат с мудачными уродами. На асфальт из ее глаз падал мокрый пунктир.
Она добрела пешком до самой Дворцовой площади и наткнулась на желтую футболку. Подняла глаза и оказалась в Мусиных объятиях, пахнущих заварным пирожным.
— А я ищу тебя почти целый день! Хоть бы записку оставила! — возмутилась подруга.
— Муся! — сказала Коша и завыла. — Муся-а-а-а-а-а-а! Они убили Чернуху-у-у-у-у!
— Чернуху!?! Кто? — Муся опечалилась.
— Ну этот Рыжин! И с ним какой-то сопляк прыщавый был. Козлы!
— Как?
— Не знаю. Они в комнате закрылись. А я на кухне ждала, когда Ринат придет. Они там что-то страшное делали. Она так орала! Потом она вырвалась и впрыгнула в окно. И… а-а-а! — Кошино лицо само собой скривилось и слезы снова брызнули из глаз. — Ра-а-азбиилаась. Насмерть! Она лежит там в луже крови.
— Зачем?! Зачем они?
— Не зна-а-а-ю!
Муся тяжело вздохнула и полезла в карман.
— Надо выпить…
— Да, — кивнула Коша, вытирая слезы.
Они наковыряли по карманам на две тройки «Балтики».
— Пустое! — сказала Муся, когда, достигув бордюра, бродяжки опустили на него свои бездомные задницы. — Они, конечно, козлы. Но, в сущности, жизнь Чернухи была такая, что… просто! Рано или поздно они довели бы ее до чего-то такого.
«Пустое». Коша осознала, что эта фраза имеет магическую силу. После нее жизнь становилась отстраненной, как повесть.
Выпили. Отлегло. Побрели, пытаясь придумать, куда. Брели по серым теплым тротуарам. Брели сквозь теплый воздух лета. Листва шуршала, шептала что-то. Шли, шли, шли. Они думали, что идут по географии, а на самом деле пытались пройти по времени. Если бы можно было идти-идти-идти и оказаться совсем в ином мире. В другом. В том мире, куда приоткрывают вход череповские марки. Приоткрывают за большую мзду и тут же захлопывают.
Незаметно для себя подруги оказались около Петропавловки. Перешли мостик. Прошли через ворота и побрели по древнему булыжнику. Как здорово было бы, если бы можно было войти в Петропавловку, а там — совсем другое время. И ты можешь походить по этому времени, поговорить. А потом вернуться обратно. Или нет. Лучше найти где-то свое время. То время, которое тебя ждет и тоскует по тебе. Где ты не будешь «никчемной». Или «никчемным».
Они миновали башню, двигаясь на север.
Стрекотали кузнечики, уверяя, что лето будет вечным. Клевер, ромашки, подорожник. Запах скошенной травы и перегретых облаков обволакивал тело густым коконом. Поддавшись безотчетному желанию изучать наощупь горячую стену, Коша прильнула к камням.
«Сто шагов на север от серого булыжника, пять у стены направо. Вот полоса полустертой краски. Раз, два, три… Третий камень должен открыть пролом.» — будто страница из книги пронеслись в ее голове слова.
Она толкнула стену — все камни стояли твердо.
Коша с сожалением посмотрела на ладонь. Черт! А с чего она азяла, что тут есть вход? Но ведь он есть тут! Она попробовала еще. И еще! Нет. Стена стояла очень крепко и собиралась так стоять вечно.
— Ты что там? Хочешь телепортацию освоить? — усмехнулась Муся.
— М-м-м-м… — произнесла Коша невнятно и снова кинулась на стену.
— Ну, пойдем! — Муся прикрыла сощуренный взгляд ладонью. — А то я буду думать, что ты рехнулась.
— Да… Я рехнулась. — согласилась Коша. — Тут должна быть дверь в подземный ход. Я это точно знаю.