Наркоза не будет!
Шрифт:
— С натуры? — Рита улыбнулась понимающей улыбкой.
Пикассо придерживал взволнованное дыхание. Ход его мыслей был до скуки понятен.
— Нет… — отрезала Рита.
В неожиданной тишине, наступившей в общаге отчетливо раздалось тувинское горловое пение.
Рита вышла из комнаты.
Она вернулась в комнату, но там по-прежнему никого не было. И ей не осталось ничего больше, как читать.
ГРАБЕЖ
(Коша)
Прошло несколько дней.
В тишине неба появился уже холодный призвук
— Вообще мы должны грабить только мужиков, потому что они суки! — сказала Муся, завязывая хвост.
— Я согласна, — Коша деловито передвигала холсты, пытаясь составить их так, чтобы они не повредили друг друга. — Только ничего что-то не могу придумать. Надо пойти погулять.
— Надо, — согласилась Муся. — Вообще-то у меня есть немного денег. Я стрельнула у Зыскина. Но это ничего не решает. Думаю, их можно потратить.
Они бродили по Невскому и перебирали все возможные варианты. Но у всех этих идей было одно общее свойство — они были неосуществимы. Для того, чтобы украсть деньги — надо их иметь. Либо иметь к ним доступ. Но если иметь доступ — их найдет первый же мент. А чтобы иметь их — надо где-то их взять. Круг был безысходен.
Когда путь довел их почти до набережной, уже была глубокая ночь. Они взяли в лавке по бутылке «Балтики» и уселись на пустых ящиках напротив обшарпанного до невозможности дома с заколоченными окнами отдохнуть и попить пива. Подозрительная дверь с надписью LOST глухо отливала броней в тусклом свете фонаря. По концентрическим кругам камней, которыми по старинке был вымощен тротуар, торопливо шмыгнула крыса.
— Муся, как ты думаешь, это хорошая идея — отлить вот в этом доме? — вопросила Коша, когда последняя капля пива покинула стеклянную емкость.
— Думаю да… — кивнула Муся. — Сейчас я допью. Если только там какая-нибудь доска отодвигается…
— Ну не может быть, чтобы не отодвигалась.
Коша спрыгнула с ящиков и направилась к крайнему правому окну, где отчетливо виднелась пыльная дорожка. Где-то в районе Мариинки что-то грохнуло. Качнулось стекло в открытом окне.
Пол в руинах был завален кусками штукатурки, через окна и отсутствующую крышу проникали чахоточные полосы тусклого фонарного света, в котором рядом с темными кучками иногда белелись торопливо использованные куски газет и обрывки белой бумаги.
Неторопливо, продолжая перебрасываться односложными замечаниями по поводу настоящего момента, они подыскали место у наименее использованной до них стены и уселись. Некоторое время в тишине было слышно только журчание и шелест газетных обрывков. В прояснившейся тишине еле слышно прошуршали шины с той стороны, где они сидели на ящиках.
— Домой? — спросила Коша, заправляя футболку.
— Да… — сказала Муся и широко зевнула, завязывая тесемки на штанах.
Старяясь не вступить в колабахи, они двинулись к тому оконному проему, через который и попали внутрь.
— Блин! Пиво такая странная вещь. Его вытекает гораздо больше, чем вте…
Вдруг Коша наткнулась лицом на Мусину спину.
— Тшш. Стой! — шикнула та, и судорожно сжала руку подружки.
Хлопнула
Подруги неторопливо выбрались наружу и с изумлением остановились у дверей LOSTа.
— Вот прикол! А Муся! Первый раз вижу такой прикол! — возбужденно зашептала Коша.
Она попятилась и споткнулась.
— Блин! Муся! Да тут чемодан! — Коша подняла его и покачала в руке. — Интересно, что в нем — бабки или наркотики?
— А вдруг бомба? — Муся подбрела ближе, и провела пальцем по коже. — Дорогой! Вдруг они хотят взорвать LOST?
— Сдается мне, что это LOST и есть. — хихикнула Коша. — Ничего себе потеря!
В это время раздался звук приближающегося автомобиля.
Крикнув Мусе:
— Бежим! — Коша кинулась назад в разобранный дом.
Не опасаясь грохота (сзади были глухие) подруги пробились на другую сторону во двор, который, слава богу, оказался проходным. На соседней улице была болотная тишина. Осторожно, стараясь не возмущать ее сонности, девушки прошли до площади Труда и замерли, стремясь почувствовать будущее. Недремлющее око площади тут же выпялилось на съежившиеся около узорной ограды фигурки, нависнув сверху темными окнами зданий и нервными гривами тополей. По небу пробежала дрожь — такое уж это место, тут всегда надо ждать какого-то происшествия. Пространство тут завязано в такой узел, что непременно что-то случается — но это самый короткий путь на Ваську. На мосту уже зажглись фонари красных светофоров — стало быть его с минуты на минуту начнут разводить.
Девчонки молча рванули к Неве. Уже спиной Коша почувствовала, что площадь Труда сделала свое черное дело. Пространство сзади сузилось в черную кривую воронку, которая пролегла через узенькую улочку до самого памятника Петру. И там где-то сверкнуло холодное лезвие ярости.
— Муся! Быстрее! — заорала Коша, задыхаясь.
Один мерс догнал их в тот момент, когда они были в нескольких метрах от стыка, уже разомкнувшего свои стальные челюсти. Менты из будки, кинулись, было, за девчонками, но притормозили, увидев более крупную добычу. Глухонемой настолько озверел, что вылетел из машины с пушкой и сразу пустил ее в ход.
Подружки заметались, как зайцы в западне, между ментами и бандитом. Носатый сержант передернул затвор и пальнул в небо:
— Руки вверх, падлы!
Коша рухнула на четвереньки и заорала:
— Муся! В нас стреляют!
Подъехала вторая машина. Из окна высунулся второй.
— Быстрее! — крикнула Муся. — Да брось ты это дерьмо! Пусть подавятся!
— Нет! — крикнула Коша и, оттолкнув мента, рванула к щели между крыльями моста.
Они прыгнули почти одновременно, и дерьмовый дипломат раскрылся. Белые мешочки посыпались в Неву и уточками плавно направились в сторону Гавани.