Народы моря
Шрифт:
По количеству боевых и транспортных единиц мой флот превосходил Непобедимую Армаду, но по количеству людей уступал ей. В походе участвовали и все мои восемь круглых кораблей, изготовленных по образу и подобия первого «Альбатроса». Я погрузил на них самых опытных и отважных воинов и по пути провел несколько тренировок. В учебных боях мы побеждали быстро и легко. Можно даже сказать, запросто.
Следом за нами следовали другие круглые корабли, а ближе к берегу — галеры. Почти все круглые корабли были предоставлены финикийцами и перевозили отряды, пришедшие в мою армию по суше, зато большая часть галер принадлежала отрядам, прибывшим на них. Скорость хода приходилось регулировать по круглым кораблям, которые с трудом преодолевали встречное течение. Предполагаю, что начало этому течению давали воды Нила. Галеры часто опережали тихоходные суда и раньше останавливались на ночь. В начале ночи берег обзаводился
Глава 108
О приближении к восточному рукаву Нила узнаешь издалека. Чистая бирюзовая морская вода начинает мутнеть, а потом и вовсе меняет цвет на светло-коричневый. У меня в подобных местах возникает впечатление, что в море выплеснули помои. Зато рыбы и рыбаков в таких местах больше. Рыбацкие лодки, завидев наш флот, сразу устремились в рукав, чтобы спрятаться в зарослях папируса, напоминающего плотные шеренги копейщиков, выстроившихся на обоих берегах реки. Вопреки уверениям финикийцев, убегали от нас и жители приречных деревень. Может быть, хорошо сработала египетская пропаганда. Как мне донесли, среди аборигенов распространяют слухи о народах моря, самый доброжелательный из которых, что мы едим младенцев на завтрак, мужчин на обед, а женщин, сперва использовав по другому назначению, на ужин. На фоне таких слухов знакомый черт казался намного лучше незнакомого.
Мы зашли в самый восточный рукав Х’ти во второй половине дня. Люди реки ждали нас возле первого со стороны моря города Пер-Амон (Дом Амона). Меня удивил не сам факт ожидания моего флота, о приближении которого только слепоглухонемой не знал, а то, как основательно подготовились египтяне. Несмотря на разгромное поражение под Шарухеном, сумели набрать и вооружить новую армию, не уступающую по численности предыдущей, и привлечь ополчение из местных жителей, которым предстояло сражаться не ради добычи, а защищать свои дома, что придает отваги и самопожертвования. За полкилометра ниже города и насколько я видел вверх по течению, до излучины, река была забита самыми разнообразными плавсредствами, начиная от больших военных судов и заканчивая маленькими лодками их пучков папируса, и на всех были вооруженные люди, как профессиональные военные, так и ополченцы. Вдобавок на обоих берегах рукава стояли отряды копейщиков и лучников, готовые уничтожить любого, кто по своей или чужой воле окажется в воде и попробует выбраться на сушу. Наверняка среди выступивших против нас хватает потомков гиксосов и новых переселенцев, которые вроде бы должны были переметнуться на нашу сторону. Кое-кто действительно переметнулся, но таких было мало. Благоразумнее было бы отступить и оставить египтян в покое, но тогда бы пришлось отступать до бывшей египетско-хеттской границы, если не дальше, не говоря уже о том, что большая часть вассалов перебежала бы на сторону Та-Кемета.
И я повел свой флот в атаку, поставив впереди свои суда в два ряда по четыре. Другим круглым судам приказал высадить десанты на оба берега и разгромить там вражеские отряды. Галеры должны были вступать в бой по мере надобности. Держаться на месте на течении можно было, только работая веслами, поэтому, как только мы подошли к врагу, я приказал отдать по два носовых якоря. Вражеским судам было легче, потому что течение сносило их на нас, можно было не рисковать веслами, идя на сближение с нами.
Они накинулись дружно. Впереди шли большие военные гребные суда, широкие и плоскодонные. У многих был навес посередине, что усложняло работу наших «дельфинов», приходилось ронять их на носовую или кормовую часть. Как ни странно, с большими нам было легче справляться. Одно удачное попадание — и плоскодонное корыто начинало стремительно погружаться. Гораздо труднее было потопить маленькие, особенно связанные из пучков папируса. Надо было несколько раз уронить «дельфина» на это странное средство передвижение, чтобы оно распалось на составные части. Утонуть оно не могло в принципе. Впрочем, на таких суденышках не было укрытий, если не считать щиты у членов экипажа, которых мои лучники быстро наловчились расстреливать до того, как кто-либо умудрялся забраться к нам. Это было не просто и по той причине, что надводные борта моих парусников были выше вражеских на два-три метра. Разве что, встав на крышу надстройки, вражеские воины оказывались примерно на одном уровне с моими.
А вот галерам нашим доставалось больше. Надводный борт у них был примерно одной высоты с египетскими речными судами, которые благополучно протиснулись между моими парусниками. Разобраться
На берегу дела тоже шли не очень хорошо. Построившись в фалангу и выставив пики, мои воины давили на вражеских копейщиков, но те пока удерживали позиции. Тем более, что к врагу постоянно прибывало подкрепление — выплывшие на берег с потопленных судов. Правда, у многих не было оружия. Надо быть очень хорошим пловцом, чтобы добраться до берега в доспехе, пусть и легком, и с длинным и тяжелым хопешем или копьем.
Ситуацию на береге я особо не отслеживал. Главное — победить на воде. Тогда и с береговыми отрядами расправимся. Я стрелял из лука в первую очередь по шкиперам и командирам, угадывая их по более качественным доспехам, а также тем, что пытался перерезать наши якорные канаты. Последнее мероприятие было не из легких, потому что канаты пружинили и «играли», то натягиваясь, то провисая. Перерубить их было практически невозможно, оставалось резать толстую носорожью кожу туповатыми бронзовыми кинжалами и ножами. Зато египтяне сумели поджечь два крайних парусника из второй линии и несколько круглых кораблей, стоявших на мелководье. Скорее всего, это сделали лучники с берега горящими стрелами, пробравшиеся в тыл нашим отрядам.
Мы в долгу не оставались, выбивая экипажи атакующих нас судов. Наши тяжелые пехотинцы в прочных доспехах орудовали копьями длиной метра два-два с половиной, мечами и топорами из железа, запросто проламывая даже бронзовые египетские шлемы. Редкому врагу удавалось подняться на палубу парусника, где он быстро находил смерть. Особенно результативными были лучники из бывших хеттов. Луки у них были туже египетских, а стрел у нас почти полные трюма. Юнги еле успевали подносить новые пучки по шестьдесят стрел в каждом. Длинные для моего лука вскоре закончились, и я перешел на более короткие, которыми стреляли мои лучники. Бить надо было на дистанцию от десяти до пятидесяти метров, считай, в упор, так что, даже натянув тетиву не до уха, я запросто пробивал кожаный египетский щит. Про кожаные доспехи и вовсе молчу.
У меня уже заболели обе руки, а враги все не кончались. Казалось, убитых выбрасывало на сушу, где они оживали, переходили по берегу вверх по течению и садились на другие суда, ожидавшие там, чтобы снова атаковать нас. Бой был такой напряженный, что я не сразу заметил, как зашло солнце и начало темнеть. Словно где-то выше по течению остановили конвейер по изготовлению речных суденышек с экипажами, вражеский напор начал слабеть, а потом и вовсе иссяк. Уцелевшие египтяне погребли вверх по течению или пристали к берегу возле городских стен. На реке остался только наш флот и лишившиеся экипажей или разбитые египетские суда. Вдоль обоих берегов на отмелях застряли пучки папируса, части деревянных судов, обгоревшие или нет, а по самой кромке сплошной полосой лежали трупы, по большей части египетских воинов. Возле них то и дело появлялись крокодилы и утаскивали под воду очередную добычу
Я окинул взглядом палубы «Альбатроса», залитые кровью и заваленные трупами и ранеными воинами, и остальные суда, которые были не в лучшем положении. Потери у нас были большие, но у врага — еще больше. Мы не проиграли, но и не победили. Все решится завтра. О чем я и объявил своему флоту, приказав готовиться ко второму раунду.
Глава 109
В утренние сумерки на реке зябко. Кажется, будто ко всем открытым частям твоего тела одновременно прикасается что-то холодное и сырое. Руки болели после вчерашнего, особенно левая ниже локтя, точно по ней долго били тонкой палкой. Я сделал зарядку на палубе, размял и разогрел мышцы, после чего нырнул с борта в реку. Крокодилов не боялся. Во-первых, они вчера обожрались; во-вторых, предпочитают плавать в прогретой воде. Сейчас была бодрящая, аж дух у меня перехватило. Проплыв вразмашку вверх по течению, потом сплавился, лежа на спине к «Альбатросу», к штормтрапу, спущенному для меня. Сразу показалось, что в воде было теплее, чем на воздухе. Нецер подал мне широкое полотенце из плотной хлопчатой ткани, завернувшись в которое я затрусил в свою каюту, шлепая мокрыми ступнями по холодным, сырым доскам палубы, которые еще не высохли после того, как вчера с них смыли кровь. В каюте оделся в сухую и чистую льняную рубаху и штаны и завернулся в плащ из темно-синей шерстяной ткани. После чего приступил к завтраку, состоявшему из вяленого мяса, сыра, сухих лепешек, фруктов и белого вина из Газы. Ел не спеша. Часовые следят за рекой. Если заметят движение в египетском флоте, сразу доложат. У меня будет минут пятнадцать-двадцать, чтобы приготовиться к бою.