Нарты. Адыгский эпос
Шрифт:
Как только Сосруко въехал во двор, раздался лай. На пороге лежала старая собака и спала. Кто же это лаял? Лаял еще не родившийся щенок, лежавший в утробе матери. Это чудо показалось Сосруко самым удивительным, но когда он, привязав коня к коновязи, прошел мимо комнаты, в которой жили родители девушки, он удивился еще больше. Он посмотрел в окно и увидел: изо рта старухи вылетали искры, а изо рта старика выползали змеи и вползали опять.
Сосруко, потрясенный, вступил в комнату девушки. Красавица спала. Чтобы разбудить ее, Сосруко положил
Девушка проснулась от прикосновения руки Сосруко. Увидев его, она обрадовалась и сказала:
— Будь гостем! — Но вглядевшись в его лицо и поняв, что оно печально, девушка спросила:
— Какое горе гнетет тебя, Сосруко?
— Если бы ты знала, сколько странного, непонят ного, удивительного встретил я на своем пути! — сказал Сосруко. — Ничего подобного я не видел с тех пор, как вдел ногу в стремя и сел на коня!
— Что же тебя удивило? Нарты говорят, что самое удивительное на земле — это ты, Сосруко!
— Много ли знают нарты, много ли видели они на своем веку! Они даже не видели, как дерутся одно глазые великаны, бросая друг в друга горы!
— Расскажи мне, какое чудо удивило тебя. Может быть, я развею твою заботу.
Сосруко рассказал девушке о дереве, у подножья которого сыромятные чувяки вели борьбу с сафьяновыми. Выслушав возлюбленного, девушка сказала:
— Почему же тебя удивляет это чудо? Ты видел два враждебных рода. Чувяки из сыромятной кожи — бедный род, чувяки из сафьяновой кожи — богатый род. Вершина дерева, достичь которой стараются чувяки, — сама жизнь. Предстоит, значит, война между бедным родом и богатым, и победит бедный род, ибо, когда сафьяновые чувяки достигают вершины дерева, плоды гибнут, а когда вершины дерева достигают сыромятные чувяки, плоды расцветают.
— Как ты мудра! — восхитился Сосруко. — Теперь объясни мне другое чудо.
И Сосруко рассказал о двух бочках — пустой и полной светлого сано. Девушка ответила просто:
— Пустая бочка кружится, вертится, а бочка, пол ная светлого сано, неподвижна, не хочет к ней на гнуться. Это значит, что тот, кто живет в довольстве, не понимает того, кто бедствует, и не хочет ему помочь.
Сосруко, восхищенный умом девушки, рассказал ей о веревке. Девушка объяснила и это чудо:
— Веревка — пуповина твоей матери. Ты выехал в путь против воли Сатаней, и она, охваченная дурным предчувствием, говорит тебе этой веревкой: "Не уда ляйся от пуповины своей матери, Сосруко!"
— Я понял, — сказал Сосруко. — Теперь объясни мне, что означает старая собака, спящая на пороге, и щенок, лающий в ее утробе?
— Это означает вот что: дети превзойдут своих ро дителей, потомки будут умнее и сильнее предков.
— Выходит, что чудо — не чудо, если его объяс нишь, — сказал Сосруко и поведал возлюбленной о том, что он увидел в комнате ее родителей. Девушка отве тила:
— Мой отец
— Воистину ты умна! — воскликнул Сосруко. — Объясни мне последнее чудо. Почему правое плечо твое пылает, как огонь, а левое — холодно, как лед?
Девушка долго молчала, прежде чем ответить, и ответила так:
— Я и люблю и не люблю тебя. Одна половина моего сердца еще принадлежит тебе, а другая говорит мне, что ты приезжаешь ко мне лишь ради забавы, и то только, когда скачешь мимо моего дома, и я стараюсь разлюбить тебя.
Пристыженный Сосруко отвернулся от девушки и посмотрел на двор. День был ясный, время шло к полудню, но вдруг небо заволокло тучами, поднялась буря, черные вороны слетались на крышу дома и стали бить по ней крыльями.
— Что это означает? — спросил встревоженный Сосруко. Долго девушка не хотела ему ответить. Но так как Сосруко обиделся на нее, она сказала:
— Вороны эти — дурное предзнаменование. Кто-то замыслил зло против тебя, Сосруко, и ты погибнешь.
— Еще не настал срок моей гибели! — воскликнул Сосруко. — Не раз пророчили мне смерть иныжи, предсказывали срок ее и чинты, но срок проходил, и я оставался жив, а те, кто пророчили мою гибель, давно погибли сами.
— Сосруко, не причисляй меня к иныжам, не срав нивай с чинтами, — сказала девушка. — Послушай меня. Если ты твердо решил отправиться сегодня в путь, то поезжай к своей матери.
Сосруко рассердился, вышел, отвязал коня, вскочил на него и крикнул девушке:
— Я не из тех мужей, которым мать говорит "не уезжай", а возлюбленная — "возвращайся к матери". Пусть лучше я погибну, но не соглашусь хоть один день прожить в страхе перед врагом.
Сказав так, Сосруко отправился на Хасу Нартов. На дороге он увидел находку: красные шелковые путы. Сосруко наклонился, чтобы поднять их, но Тхожей проржал:
— Разве ты забыл, какое обещание дал матери?
— Ах, мой Тхожей, — проговорил Сосруко, — ни разу я еще не опутывал тебя шелком, а неужели ты не заслужил этого? Давай поднимем!
— Не нужны мне шелковые путы! — сказал Тхожей и поскакал дальше. Долго ли, мало ли ехал Сосруко, но пусть сыновья тех, кто слушает наш сказ, едут так же быстро! Увидел Сосруко на дороге рукоятку плетки, не простую, а трехрогую, отделанную золотом и серебром. Нагнулся Сосруко, чтобы поднять ее, но Тхожей не дал всаднику поднять ее, проскакал мимо.
Долго ехал Сосруко, хотя, как всегда, ехал быстро, и когда он приблизился к горе Хараме, увидел он посреди дороги золотой шлем. Так понравился всаднику этот шлем, сверкавший, как солнце, что наклонился он к нему, хотел поднять его. Тхожей проржал: