Нарушенная клятва
Шрифт:
— Эллис оплатил счет за стол, который составил около шестидесяти долларов. И он положил на стол три чистые, новые стодолларовые купюры.
— Если бы он был там, когда я брала их, я бы сказала: это слишком много, и отказалась бы брать их. Но мужчины уже ушли. Поэтому я просто взяла деньги и смотрела на них, как на золотой самородок. Как будто это было что-то волшебное, оставленное джинном в сказке.
— Потом, через пару часов, когда я вытерла все столы и мы закрылись на ночь, я вышла за ресторан, чтобы забрать свой велосипед. И там стояла элегантная черная машина,
— Я никогда не позволяла меня подвозить мужчинам с работы. Даже если шел дождь. Но я чувствовала, что не могу ему отказать, ведь он дал мне столько денег. Поэтому я села в его машину.
— Я никогда раньше не была в по-настоящему роскошном пространстве. Блеск приборной панели, запах кожи… я словно сидела в передвижном дворце. А сам Эллис казался в десять раз более могущественным и устрашающим, когда я находилась в его пространстве, сидя рядом с ним.
— Но его голос был таким же мягким и нежным, как тогда, когда он расспрашивал меня о моих родителях, братьях и сестрах и о том, почему я не хожу в школу.
— Он довез меня прямо до дома и высадил перед домом.
— Когда ты беден… ты можешь быть невероятно практичным. К восьми годам я уже оплачивала счета за электричество. Я понимала много ужасных вещей, которые не должен понимать ни один ребенок. И все же… Я тоже жила в мире фантазий. Я должна была создавать для себя эти мечты. Возможное будущее, которое у меня могло бы быть когда-нибудь. Если я выиграю в лотерею. Если я стану знаменитой актрисой, неважно, что я была ужасно застенчивой. Если бы я каким-то образом выиграла поездку в Париж…
— И когда я ушла с работы следующим вечером, а Эллис ждал меня… Я наконец-то почувствовала себя особенной. И избранной. Как будто судьба наконец-то заметила меня.
— Сначала он был так добр ко мне. Он покупал мне подарки, и моим братьям и сестрам тоже. И никогда не просил ничего взамен. Он никогда не поднимал на меня руку. Сначала я даже подумала, что он может захотеть меня усыновить, как папаша Уорбакс в Энни…
— Конечно, это было невинно в том смысле, в каком я не должна была быть невинной, поскольку к тому времени я лучше знала, чего мужчины хотят от девушек. Я была девственницей, но только благодаря нескольким удачным побегам.
— В конце концов, Эллис действительно ждал от меня ответных услуг. Но к тому моменту я была в таком глубоком долгу перед ним… тысячи долларов в виде подарков, ужинов и даже наличных… Я чувствовала, что должна давать ему все, что он захочет.
— Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что он потратил на меня меньше трех тысяч. А мне казалось, что это все деньги мира. Теперь я думаю, как дешево я продалась ему.
Я не могу молчать. Я говорю: — Ты была ребенком. И ты была в отчаянии и не продавала себя. Это подразумевает, что ты сделала выбор.
Селия вздыхает.
— Я видела путь, по которому шла. И я никогда не пыталась сойти с него. Я знала о противозачаточных средствах… он отказался ими пользоваться. Я все равно продолжала. И, конечно, вскоре я забеременела. Беременная Рэйланом.
— Эллис сделал предложение. Я согласилась. Но даже когда он надел блестящее кольцо на мой палец,
— В его доброте уже начали появляться трещины. Я знала, что мне никогда нельзя говорить ему нет ни в чем. Если он заказывал для меня ужин, а я хотела пасту вместо стейка, я никогда не говорила об этом. Если я говорила, он потом наказывал меня. Не явным образом. А как-нибудь незаметно, например, закрывал дверь машины с моей вытянутой рукой, случайно. Или заставлял меня пропустить школьный спектакль моей сестры.
— Первый раз он ударил меня из-за такой мелочи… Я несла кувшин с лимонадом к нему на террасу. У него был огромный дом в глуши. Тогда я бывала там всего несколько раз. Я споткнулась о выступ, ведущий из кухни на террасу. Я уронила кувшин, и он разбился, разлив лимонад повсюду.
— Он ударил меня по лицу, сильно. Было больно. Но это потрясло меня еще больше. Мои родители были наркоманами, но они не били нас. Я помню, как его бледно-голубые глаза следили за моим лицом. Смотрел, как я отреагирую.
— Я стояла там ошеломленная в течение секунды. Пыталась решить, заплакать или убежать. И вместо этого я сказала: Мне жаль. И он улыбнулся. Это то, что он хотел услышать. Он хотел, чтобы я признала свою вину, даже за невинную ошибку. И он хотел, чтобы я приняла свое наказание.
Селия делает паузу, чтобы смочить тряпку, чтобы вытереть столешницу, пока мы разговариваем.
— В любом случае, — говорит она. — Я не обязана рассказывать все подробности того, что произошло дальше. Уверена, ты и сама догадаешься. Мужчины вроде Эллиса любят думать, что они уникальны, но на самом деле они не могли бы быть более предсказуемыми, если бы действовали по буквальному сценарию. Как только мы поженились, как только он оставил меня одну в своем доме, как только я забеременела и не смогла уйти… он увеличивал пыл наказаний. День за днем его ограничения ужесточались, а его насилие возрастало.
— Он никогда не оставлял следов, которые могли бы увидеть другие. Но остальные части моего тела… Я была вся в ожогах. Порезах. Синяках. А иногда и хуже. Я умоляла его быть осторожным, не навредить ребенку… Слава богу, он этого не сделал. По своим собственным причинам, а не потому, что ему было не наплевать на мои желания. Он был в восторге от ребенка. Еще один человек, полностью под его контролем.
— Конечно, для меня беременность была бомбой замедленного действия. Обратный отсчет до моего самого большого страха что то, что делали со мной, в конечном итоге может перекинуться на невинного ребенка.
— Эллис был так взволнован, когда узнал, что у нас будет сын. Я сказала себе, что это означает, что он никогда не причинит вреда ребенку. Неважно, насколько он был зол или жесток, он никогда не терял контроль над собой. Он никогда не ломал ничего, что имело для него значение, и не оставлял на мне следов, которые можно было бы увидеть на людях. Все было так рассчитано.
— Но однажды он действительно вышел из себя. Один из моих братьев пришел в дом, чтобы проведать меня. Это был самый старший из моих братьев и сестер, Эботт. Ему было всего пятнадцать, но он был высоким. Как Грейди. — Селия слабо улыбается.