Нарушенное обещание
Шрифт:
На самом деле, я настолько влажная, что боюсь, что он сможет увидеть доказательства этого на внутренней стороне моих бедер еще до того, как прикоснется ко мне, если он вообще планирует прикоснуться ко мне. Насколько я понимаю, он просто планирует раздеть меня догола и издеваться надо мной.
— Три лжи, — говорит он, сбрасывая остальную мою одежду на пол, чтобы присоединиться к обрывкам моего лифчика и рубашки. — Три шанса, София, признаться мне в том, что ты делала, пока меня не было. Три удара. — Он тянется вверх, его рука чуть ниже моей груди, и он проводит ладонью по моему плоскому, трепещущему животу, останавливаясь прямо над моей киской.
— Чья это киска, София?
— Что? — Я взвизгиваю. Вопрос настолько превосходит все, что я когда-либо представляла, что его зададут, что на секунду я думаю, что он, должно быть, шутит. Он, должно быть, смеется надо мной.
Его глаза встречаются с моими, и я понимаю, что он не шутит. Он смертельно серьезен. Я тяжело сглатываю, облизывая пересохшие губы.
— Я… я не…
— Ты не знаешь? — Лука хватает меня за колени, раздвигая мои ноги, когда опускается на колени между ними. — Я должен был догадаться, после того маленького шоу, которое ты устроила. Тогда пришло время для урока.
— Нет! — Я визжу, пытаясь вырваться от него. — Ты сказал, что больше не будешь заниматься со мной сексом, ты сказал…
— Я знаю, что я сказал! — Голос Луки гремит надо мной, холодный и повелительный. — Я не собираюсь трахать тебя, София. Не собираюсь засовывать свой член в твою непослушную маленькую киску. Я трахнул тебя в нашу первую брачную ночь, потому что думал, что у меня не было другого выбора. И после того, как ты себя ведешь, я не понимаю, почему я должен когда-либо захотеть трахать тебя снова.
Я пристально смотрю на него, мой разум, запутанный клубок эмоций. Это именно то, что я, как предполагается, хотела услышать. Я должна быть рада услышать, что он это сказал. Так почему же моя немедленная реакция заключается в том, чтобы почувствовать боль от его отказа? Расстроиться из-за того, что он не собирается меня трахать? Никто никогда не смущал, не бесил, не расстраивал и не заводил меня так сильно, как Лука. И я, блядь, замужем за этим человеком. Я его жена, юридически связанная с ним навсегда, если он не согласится отпустить меня.
Это кошмар.
Его рука лежит на моей нижней части живота, прямо над тем местом, где я чувствую ноющее, жаждущее прикосновение. Жаждущая удовольствия. Жажда такого оргазма, который я подарила себе прошлой ночью, оргазма, за который, я знаю, мне теперь придется заплатить сполна.
— Я собираюсь преподать тебе урок, — бормочет он, и я снова слышу этот мрачный, хриплый звук в его голосе, хрипотцу, которая, кажется, пронзает меня до глубины души. Его рука скользит вниз, пока он не обхватывает меня между ног, его ладонь прижата ко мне, а тыльная сторона ладони покоится на холмике моей киски. — И это не прекратится, пока ты не заплатишь за всю ту ложь, которую наговорила мне, София. Пока ты не скажешь мне, что понимаешь.
— Что… — Я задыхаюсь, когда чувствую, как его средний палец внезапно проникает в меня. Я дико извиваюсь на кровати, и Лука бросается вперед, хватая мои запястья другой рукой, когда он нависает надо мной, моя киска все еще зажата в его ладони.
— Ты будешь вести себя спокойно, София, и получишь свой урок. Или мне нужно найти какой-нибудь способ полностью связать тебя? — Пристегнуть запястья к кровати, раздвинуть ноги и связать лодыжки так, чтобы ты не могла пошевелиться? — Он мрачно улыбается мне сверху вниз. — Думаю, мне это могло бы понравиться. Ты, распростертая на моей кровати, пока принимаешь свое наказание.
Я тяжело сглатываю, во рту у меня так же сухо, как влажно внутри.
— Нет, — шепчу я, чувствуя, что не могу дышать. — Нет, я буду спокойна.
— Хорошо. — Лука откидывается назад с довольной улыбкой на лице, его палец все еще погружен в меня. А затем, когда он смотрит вниз на мое обнаженное, дрожащее тело, он начинает двигать им.
Это пытка. Он не прикасается к моему клитору, который в этот момент практически пульсирует, отчаянно нуждаясь в любом виде трения. Он не добавляет еще один палец, который дал бы мне полноту, которой я так отчаянно жажду, то чувство, с которым я познакомилась в нашу первую брачную ночь, когда он впервые вошел в меня. Он просто опускается на колени между моих ног, медленно вводя и выводя палец из моего насквозь мокрого канала, пока он отчаянно трепещет и сжимается вокруг него, желая большего, что он отказывается дать.
До меня постепенно доходит, что именно это он подразумевает под наказанием. Он не собирается шлепать меня, или бить меня, или причинять мне боль каким-либо образом. Он просто собирается дразнить меня столько, сколько захочет, и я готова поспорить на любую сумму его денег, что он не позволит мне кончить. Он будет делать это до тех пор, пока это его забавляет, а потом оставит меня мокрой и нуждающейся, жаждущей того, чего я не должна хотеть и не смогу получить.
Лука улыбается мне сверху вниз.
— Я вижу, что до тебя начинает доходить. Ты умная девочка, София. Что заставляет меня задуматься, почему ты сделала такую глупость? — Если ты не выпендривалась перед моими охранниками, тогда почему? Что могло тебя так возбудить, что ты сделала что-то настолько бесстыдное?
Он вводит в меня второй палец, и я задыхаюсь, всхлип срывается с моих губ, когда я чувствую, как моя киска сжимается на его пальцах, пытаясь втянуть его глубже в себя вопреки себе. Я не могу удержаться от того, чтобы посмотреть вниз, и вид его руки, зажатой у меня между ног, вызывает во мне еще одну дрожь удовольствия, угрожающую подтолкнуть меня ближе к краю. Я невольно извиваюсь, прижимаясь к его ладони. Я вижу, как бугорок его члена упирается в брюки, толстый и твердый, и так же отчаянно, как и я, жаждет большего трения, большего прикосновения, большего чего угодно.
Что бы он сделал, если бы я умоляла его трахнуть меня? Эта мысль приходит мне в голову, когда волна тепла распространяется по мне, мое возбуждение постепенно нарастает, пока Лука продолжает медленно ласкать меня пальцами. Вытащил бы он свой член и засунул его в меня, доставив мне некоторое облегчение? Трахал бы он меня, пока мы оба не кончили? Или он просто посмеялся бы надо мной и отказался, продолжая дразнить меня, пока я не сойду с ума?
Последнее. Определенно это. Моя мольба только порадовала бы его еще больше, доставила бы ему еще большее удовлетворение от этой отвратительной игры, в которую он играет, и я плотно сжимаю губы, свирепо глядя на него. Я не буду умолять. Я даже не буду стонать. В эту игру могут играть двое. За исключением того, что минуты тянутся, и я не уверена, что смогу. Темп его пальцев немного увеличивается, и Лука улыбается, когда я снова беспомощно хнычу, не в силах удержаться от того, чтобы вообще не издать ни звука. Мои бедра невольно выгибаются вверх, и Лука смеется, мрачный смешок исходит из глубины его горла.