Наружка
Шрифт:
С надеждой оглянулся на место последнего взрыва, но Бориса не увидел. Вспомнил про передатчик: опасаться перехвата после всего происшедшего не имело смысла. Второй у Юры: нищета в Департаменте заставляла экономить даже на таких мелочах. Кто там вопит в газетах, что налоговая полиция жирует? А не хотите ли поменяться местами? У Моряшина в документах прикрытия даже журналистское удостоверение есть…
— Кто слышит?
— Я, — отозвался Юра.
— Где?
— Вдвоем на «гусенице». Пробираемся в голову. Третий пошел стеречь
— Возьмете под охрану груз.
— Будет сделано.
Несмотря на то, что Лагута всматривался в каждый проходящий мимо вагон, подчиненных не увидел. Наверняка, осторожничая, ползли по противоположной стороне вагонов. Разумно, что не ввязались в драку, приберегли себя для последнего резерва. Хуже, что затаились налетчики. Заняли круговую оборону или уходят, окончательно поняв свой промах? Кого Юра послал к машине — Белого или Некрылова? Впрочем, разницы нет.
Да только бы одни они. Еще Катя и Моряшин. Борис. И куча бандитов с автоматами. Вот влезли. Называется, половили налима у дачки.
Лагута вытащил магазин из коричневой, ребристой рукоятки «ПМ». Прижатый пружиной, сиротливо желтел одинокий патрон. Нет, не единственный, в стволе еще один. Хватит, чтобы принять бой. Правда, чтобы тут же и погибнуть…
Зато посланный к машине Женя Некрылов не имел даже перочинного ножа. Пришлось вспомнить про оружие шоферни — монтировку. Открыл багажник, стал рыться средь оперативного гардероба. Усы, борода, ведро, леска, шляпы…
Прерывая поиски, ожила рация.
— Вызываю на связь, — раздраженно, в отчаянии позвала Катя.
Забыв про тишину и осторожность, Некрылов бросился к дверце.
— Катя, это я, Некрылов! Слушаю! — прокричал на всю тайгу. И на его голос мгновенно отозвалась автоматная очередь.
— Иду по трассе. У меня Костя. Преследуют. Прикрой.
Конец игры не только в жмурки, но и в «неслышки».
Новая машина — прелесть. Завести двигатель — раз плюнуть. Ключ вправо — и она уже дрожит под тобой, умоляя разрешить сорваться с места. И не только оттого, что хочется скорости. Просто из леса все точнее автоматные очереди, а кому нравится получать в зад обойму?
И рванула «девочка» с этим самым непотребно поднятым задом. Некрылов только успевал вертеть руль, чтобы не дать ей слиться в поцелуе со стволом какого-нибудь ясеня. Открытый багажник громыхал задранным подолом, собирая-таки в себя кусачих металлических шмелей.
Только и дорога не стояла на месте. Желая помочь, заранее подставилась боком и приготовила желтую спину. Не подумала, правда, об удобном въезде на себя, но Некрылов, наверное, многого бы хотел, окажись здесь еще и асфальтовый склон. Громыхнув то ли багажной дверкой, то ли своими зубами, взобрался на трассу и сразу залил глотку двигателя предельным количеством горючего.
— Вышел навстречу, — сообщил Кате.
— Спасибо. Быстрее.
Быстрее — только самолетом.
Но что же с Катей? Или с Моряшиным? Если она уходит от преследования, боясь развернуться и самой зайти в хвост, что при ее мастерстве совсем несложно, то она бережет не машину, а Костю. Во что влип этот салажонок?
Об этом он узнал через пять километров, когда навстречу вырвались две машины. Первой неслась «девятка» Кати, ее настигала приземистая, грозная в своей решимости идти на таран красная иномарка. На классический вариант, когда можно развернуться, на тихой скорости подождать погоню и потом неожиданно столкнуть противника в кювет, — на такое стандартное и десятки раз отработанное на практике действо времени у Некрылова не оставалось.
— У меня Костя, — оправдываясь за свою инертность, повторила в эфир Катя.
Он помнит. Что ж, получай еще один подарок судьбы за чужой счет, Кот Матроскин.
Как голову в закрывающуюся дверь, бросил Некрылов «девятку» между опасно сошедшимися машинами. Умоляя ее о последнем рывке, вытягивая самого себя из-под красной стрелы, оставил той взамен хлюпающий дверцей зад. Ему сегодня все равно досталось…
Удар, скрежет — и, словно копейка в жестяной банке, загремел в одном клубке с иномаркой под откос. Хороша была машина у красноярской «наружки». Единственная…
Груда железа замерла в таком положении, будто хотела оказать водителю последнюю услугу: Некрылов выполз из-под развалин сам и до того, как подбежала Катя.
— Жив?
— Ты о каком-то гусаре? — Женя с усилием и неизвестно отчего вдруг вспыхнувшей обидой приложил руку к глазам, вгляделся вдаль. — Нет гусар. Их вообще-то ноги…
— Прошу, не надо, — едва не плача, сказала Катя.
— Не надо так не надо. Что с нашим преследователем? Вдвоем обогнули останки машин, присели и лишь после этого увидели наполовину вылетевшую в лобовое стекло девушку.
— Зоя! — как к подруге, полезла к ней Катя.
И тут тонко, отдаленно послышался еще один звук, не принадлежащий тайге. Сначала Некрылов, потом Ракитина подняли головы к небу: со стороны Красноярска, перелопачивая воздух и тучнея на глазах, неслись вертолеты, вызванные, надо полагать, увидевшим наконец нападение машинистом.
Вот теперь изрядно поджарившейся и подсветившейся «наружке» можно и отойти в сторону. Залезть в трюм. В парадную шеренгу вдоль борта становятся другие…
…Перед отлетом всей командой заехали в клинику к Моряшину.
Около палаты их встретила Катя — в нейлоновом белом халатике, миниатюрной элегантной шапочке-пилотке, небрежно удерживаемой на голове взбившейся прядкой волос.
— Сегодня просил кушать! — голосом, которым в старину извещали о рождении долгожданного наследника престола, сообщила она.
— Тогда по рублю и в магазин, — как само собой разумеющееся после такой радости предложил Белый.
Костя, перебинтованный и измазанный, словно индеец, зеленкой, встретил их одними глазами.