Нас больше нет
Шрифт:
— Дурак! — бурчу я.
Настя наконец-то отлипает от него.
— Мы думали, тебя убили! Мы… мы так испугались! — Тычет ему пальцем в грудь и подходит ко мне.
— Если вы решили, что нас нашли, то почему все еще здесь, а не в условленном месте? — Глаза Давида сужаются, он смотрит на нас, словно это мы провинились, а не он.
— Мы туда как раз шли, — мрачно заявляю я.
— Оно в противоположной стороне.
Мы с Настей переглядываемся.
— Кажется, мы немного потерялись. Не подскажешь дорогу домой?
— Туда. —
— Чудесно. Всего доброго, охотник.
Я хватаю Настю за руку и иду в направлении, которое указал нам Давид.
— Не туда свернули, — слышится в спину через некоторое время.
Я хмыкаю, сестра тоже на него обижена.
— Зайца своего пусть сам ест, — заговорщицки шепчет она. — И не смей давать ему.
Не сразу доходит смысл ее слов.
— Ты о чем?
— Не притворяйся дурой. Никакого секса ему. Пусть обломится. У меня несколько седых волос появилось. Стресс — это плохо для организма. От него стареют! — заявляет сестра, я же обескураженно пялюсь на нее, а потом начинаю смеяться. Меня наконец-то отпускает.
Уже по традиции вечером выносим на улицу стол, собираемся у костра. Аромат жареного мяса заставляет спазмом сжаться желудок, а рот наполниться слюной.
— Можем представить, что это курица из супермаркета, — предлагает не менее голодная Настя.
Когда Давид днем начал разделывать зайца, мы в который раз за сегодня пустили слезу. Пушистого зверька было безумно жаль. Поклялись, что и пальцем не притронемся к добыче Леонова, но голод медленно делал свое дело.
— Тогда ты первая, — предлагаю сестре. Давид искоса на нас поглядывает, ему смешно. Потому что он уже половину нашего ужина съел.
Настя подносит вилку с кусочком мяса к губам и возвращает его обратно.
— Нет, не могу, — тяжело вздыхает она. — Там колбасы не осталось в холодильнике? — С надеждой смотрит на меня.
— Пусто. Я проверила.
А потом спрашиваю у Давида:
— Сколько нам здесь еще находиться? У нас продукты закончились почти.
— Пока не дадут отмашку. За продукты не волнуйтесь, по договоренности их раз в десять дней привозить должны. Я просто не ожидал, что вы такими прожорами окажетесь.
Он определенно над нами издевается. Но то, что к нам кто-то приедет уже через два дня, радовало. Возможно, тогда и сообщат, что можно вернуться домой.
— У меня такое ощущение, что мы здесь целую вечность уже провели, — тяжелый вздох со стороны Насти.
— Это оттого, что вы ничего не делаете.
— А что здесь делать вообще? — театрально вскидывает к небу руки Настя. — Еще и похолодало, а я только летние вещи собрала.
— Да, это меня тоже беспокоит. Твои «поставщики» принимают заказы? — Поднимаю на Давида взгляд.
— Я подумаю, что с этим можно сделать. Но мы здесь еще не больше недели проведем, — с уверенностью заявляет он.
— Это радует. Мне возвращаться в Лондон пора.
Замечаю, как дернулась голова Леонова в мою сторону, а пальцы с силой в чашку впились. Он, скорее всего, ожидал, что после секса я решу остаться с ним. Но нет, мое решение не подлежит изменению. У меня там все осталось.
— Ладно, я спать. И если вдруг ты принимаешь заказы на завтра, то я хочу рыбу! Рыбу, Давид, а не милого кролика, которого ты так варварски убил, — сжимая кулачки, ворчит недовольная Настя.
— Будет сделано. — Давид салютует ей чашкой с чаем. Настя скрывается в доме, оставляя нас вдвоем.
Что странно.
Раньше ведь постоянно под носом у Леонова путалась. Видно, усталость сделала свое.
— Прогуляемся? — внезапно спрашивает у меня Давид, по блеску в глазах нетрудно догадаться, на что рассчитывает во время прогулки.
— Нет, я тоже спать. — Поднимаюсь со своего места, вызывая недоумение на лице Давида. — А, забыла сказать, у нас с Настей сегодня улов был. Но мы удочку бросили у берега, когда выстрел услышали. Пойди проверь, рыба, скорее всего, до сих пор на крючке, — говорю, злорадствуя внутри. Немного стресса и Леонову не помешает.
***
Следующее утро ничем не отличается от предыдущих. Только Давид недовольный ходит, взгляды на нас с Настей бросает. Он нас посреди ночи поднял. Шутка о рыбе ему не понравилась. Он и в самом деле пошел удочки забрать, а на одной из них та самая гадюка… вернее, полоз. К счастью для Давида и нас с Настей. Потому что в темноте он не сразу разглядел, что именно мы поймали, поэтому указательный палец у него теперь залеплен пластырем. А сам он проорался хорошенько по поводу нашей дурости, хлопнул дверью и спать лег только на рассвете.
То, что казалось мне шуткой, приобрело совершенно другой оттенок, когда я узнала об укусе. Мы с Настей и в самом деле безответственные. После всего, что произошло, ни капли не воспринимаем реальность серьезно. Расслабились, чувствуя себя словно на отдыхе. И напоминание Давида о том, что нас, вообще-то, убить могут, а кроме него никто не защитит, отрезвило лучше всего.
Поэтому, дружно извинившись перед ним утром, мы разбрелись каждый по своим делам.
Настя ушла к реке, чуть дальше зоны видимости, но в пределах, очерченных Давидом, я же решила принять душ. Вчера вечером было не до этого, да и похолодало как-то резко.
Я намыливаю тело, полностью расслабилась. Дверь закрыта на защелку, поэтому о проникновении Давида даже не думаю. Но к звукам на улице прислушиваюсь: вдруг рядом послышатся его шаги?
Вытираюсь насухо, одеваюсь, бросая короткий взгляд на ноги. После того как Давид их увидел, уже не так остро реагирую на шрамы. Возможно, стоит признаться хотя бы себе, что вся эта затяжная депрессия по поводу своего уродства была связана именно с тем, что я боялась быть не принятой именно им. Ведь тайно в душе о Давиде мечтала и сны каждый раз о нем видела.