Нас позвали высокие широты
Шрифт:
Выжидая время, мы медленно продвигались вдоль обрывов Мидтерхука, и, казалось, до огромных всплесков наката можно было уже дотянуться рукой. Когда до высокой воды оставалось минут пятнадцать, я сменил на руле Троицкого и, прикинув время, дал полный газ и направил нос шлюпки с молчаливой застывшей фигурой прямо на середину открывшегося пролива. Мы учли все, что в нашем положении можно было учесть, и теперь нам предстояло убедиться в правильности наших оценок. Потом я увидел скалы Свартен в султанах бурунной пены, и теперь, кроме самого пролива, для меня уже ничего не существовало. Я пересел на самый транец, но это было не опаснее того, что ожидало нас в проливе, зато обзор по всем направлениям от этого только выиграл. Теперь я видел, как после удара о берег катятся отраженные волны и сталкиваясь, вздымают к небу свои белопенные гребни, красоту которых даже в нашем положении нельзя было не отметить.
Вот и сам пролив: узкая полоска свинцово–серой воды, зажатая в каменных обрывах с острыми угловатыми скалами посередине. Немного времени спустя мы увидали полосы сулоя, перекрывавших пролив целиком, там продолжали действовать приливно–отливные течения. Все здесь вызывало ощущение опасности, нараставшей вместе с течением. Отчетливо было видно, как прямо по курсу вставали острые мечущиеся гребни. Их нельзя было не узнать, клятые стоячие волны, бившие по корпусу шлюпки со всех сторон, даже в днище, без направления, без жалости и без пощады. Оставалось только сосредоточиться и быть готовым к любой неожиданности. На полном ходу мы вошли в первую полосу сулоя и стоячих волн, смягчая их удары резкими поворотами руля. Я ощутил, как шлюпку подхватило мощным течением и поволокло вперед. Резкие броски следовали один за дру–там. Наше суденышко ныряло то носом, то кормой, и мне оставалось его только удерживать на курсе, выжимая из мотора все силы.
Очередная полоса волнения. Выбираю узкий проход там, где потише, и тут же чувствую, как уходим от течения. Полегчало… Краем глаза успеваю отметить, как слева по берегу в гриве опадающей пены уползают за корму острые черные гребни скал Свартен. Пронесло… Теперь совсем близко берег Мидтерхука, от него несется к нам отраженная волна. Разворачиваю к ней шлюпку кормой. Зеленоватый, весь в пузырьках пены вал проносится с шипением под килем, креня наше суденышко на борт. Уже не опасно, но все–таки лучше отойти подальше от берега. А вот и последний ориентир в этой взбесившейся стихии — скала Эрта посреди пролива. Такой же рваный черный силуэт, укутанный в пену. Но волны там уже потише, океанская зыбь утихает, да и течению можно довериться, оно обходит скалу стороной. Еще не финал, но все идет по–нашему… Вот уже низкий песчаный мыс Мосенесет рядом, и вода вблизи него совсем тихая настолько, что не верится… Обогнули мыс, высадились на берег, не веря самим себе.
Сделали дело, теперь Свеагрува для нас не проблема, и мы не спеша можем обрабатывать горные ледники на севере Земли Натхорста, как еще одну деталь в общей мозаике оледенения Шпицбергена, в которой она займет отведенное ей место согласно концепции оледенения архипелага, которая с очередным маршрутом становится все надежнее. Тем более что границы питания на севере Земли Натхорста выше, чем на юге, не менее чем на сотню метров. Определенно постижение тайн оледенения Шпицбергена сопряжено с морскими приключениями, а Земля Натхорста, лишившись покрова таинственности, переходит в разряд обыденности, отчего становится грустно.
Дальнейший вояж не доставил особых чрезвычайных трудностей, и достижение Свеагрувы отражено в моем дневнике следующими строками:
«21.08.67. Свеагрува.
Только выгрузились, срок радиосвязи. Нас не слышали ни прошлый срок, ни сегодня, зато мы слышали товарища Зингера! Собирается спускаться с ледораздела Фритьоф — Грен–фьорд и клянет нас, грешных, полагая пропавшими без вести! Неожиданно какие–то геологи сообщают ему, что видели нашу шлюпку, направлявшуюся в Свеагруву, причем с конкретным указанием на нас Правда, Женя тут же отверг возможность такого варианта и, как мы поняли, собирается искать нас на «Тайфуне» в направлении Хорнсунна… Во дает!
Ласковая добрая Свеагрува и «наш» дом, такой же теплый, просторный и полный продуктов, как и два года назад. Устраиваемся, наедаемся, отсыпаемся и… стираемся. Поздно ночью двое мужиков в одних трусах, погружаясь в облака пара, предвкушают удовольствие сна в жилище в спальниках с чистыми вкладышами и в чистом белье! Разве это не удовольствие, которого мы были лишены столь продолжительное время? А за окном снег с дождем. Но что нам сейчас до него? Мы буквально опьянены свалившимся на нас комфортом и пытаемся погрузиться в него по уши и даже не думаем о завтра. Странно выглядим в зеркале: обросшие, небритые, цвет лица глина, похудевшие, но с блеском в глазах. Можем ли мы забыть тебя, о гостеприимная Свеагрува?
22.08.67. Хижина на мысе Блахукен.
Учитывая вчерашние события, проснулся поздно, но с учетом информации из эфира решил сбегать на мыс Бла–хукен, благо до него что–то в пределах тридцати километров. Черт возьми, видели же нас откуда–то таинственные геологи? Неприятная дорога (в основном из–за ветра), одно удовольствие — легкий рюкзак. В итоге разочарование: никого и ничего.
23.08.67. Свеагрува.
Утром ветер сменился на восточный, с учетом предстоящего возвращения мордотык преследует меня. Уже только из–за этого не хочется покидать спальный мешок. И вдруг — гул вертолетов!..
Выскакиваю в чем был, максимально стараясь обратить на себя внимание. Машины одна за другой пошли на посадку. В Свеагруву везут двух геологов–палеоботаников, одновременно получив задание на попутный поиск пропавших без вести гляциологов, то есть нас. Не обратить внимание на фигуру в трусах и тельняшке, отплясывающую на пустынном арктическом побережье танец восторга, с высоты полета было невозможно. Двойная удача как для нас, так и для товарища Зингера! Какой там к черту мордотык, если я возвращаюсь в Свеагруву по воздуху? Итак, цель похода в Блахукен достигнута помимо моих усилий. Выясняется, что нас видели геологи–москвичи из отряда Соловьевой с высот Земли Натхорста, Женя и Вова в Баренцбурге. Леонид Сергеевич, удовлетворившись развитием ситуации, отправился на шлюпке в Рейндир–бухту к своим любимым моренам, оставив меня вводить гостей в курс дела, благо на Шпице они новички».
На последнее занятие я не потратил много времени, тем более что больше новостей из большого мира меня интересовала ситуация на ледниках восточнее большого шпицбергенского водораздела — на ледниках, стекающих к Стур–фьорду, для чего пришлось заложить пятидесятикилометровый маршрут в одиночку.
«25.08.67. Долина Челлстрем
Покинул Свеагруву во второй половине дня и на пути к долине Челстррём носом к носу встретился с овцебыком Космы шерсти, из которой вылезают нелепые овечьи ножки и тяжелая голова с горбатым носом и маленькими глазками. С километр прошли параллельным маршрутом на расстоянии в полсотне метров друг от друга. Остановился для короткого сна в хижине, не показанной на карте, при впадении долины–притока Линдстрем в большую долину Челлстрём Месяц набирает силу, около полуночи нормальный золотистый блеск. Это приятно, ибо предвещает возвращение привычного порядка вещей и грядущее завершение полевого сезона.
26.08.67. На переходе в Свеагруву.
К водоразделу отправился пораньше по хорошей погоде с практически неограниченной видимостью, когда и воды в речке поменьше, да и подмерзший грунт лучше держит подошву. Высоты сапог при переходе через речку едва хватило, но я постарался выбрать место получше для возвращения. На водораздел добрался часа за три, придерживаясь морены ледника Эдвард, откуда зафиксировал положение границ питания на серии ледников в бассейне Стур–фьорда, близкое к тому, что год назад наблюдали с воздуха в полете по системе ледников Паула—Стронг в диапазоне от 500 до 200 метров. Солидное пополнение нашей концепции, весьма…